Орел пустыни. Джек Хайт

заполнившую рынок: там были светлокожие франки, бородатые евреи, местные христиане, сарацины и темнокожие африканцы, все в одинаковых тюрбанах и свободных бурнусах. Время от времени им навстречу попадались женщины в чадрах, перед которыми мужчины вежливо расступались. Джон прошел мимо прилавка, где черноволосый итальянец показывал полоски кожи двум гладко выбритым тамплиерам в туниках, указывавших на их принадлежность к ордену: черно-белых с красным крестом.

      Рядом с прилавком монах в черной сутане смотрел в сторону моря и жевал какое-то непонятное мясо, насаженное на палочку. Джон остановился около него.

      – Прошу прощения, я ищу колодец.

      Монах непонимающе посмотрел на него, развел руки в стороны и сказал что-то по-гречески. Тогда Джон направился к женщине в золотистой тунике и чадре, которая разглядывала стеклянные кубки в лавке толстого бородатого еврея в ермолке.

      – Извините, леди.

      Она повернулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а в следующее мгновение кто-то схватил Джона сзади и грубо оттолкнул в сторону. Он оглянулся и увидел высокого мускулистого франка в кольчуге.

      – Ты не должен разговаривать с леди, – пророкотал франк, и юноши быстро скрылись в толпе.

      Тогда Джон обратился к купцу-еврею.

      – Прошу меня простить, сэр, – начал он на франкийском, но тот покачал головой и ответил на языке, которого Джон не знал.

      – Вы говорите по-английски? – предпринял новую попытку Джон. Еврей снова отрицательно покачал головой и что-то сказал еще на каком-то языке, которого Джон тоже не понял, потом еще. – Латынь? – наконец спросил Джон.

      Глаза еврея радостно загорелись.

      – Разумеется.

      – Я ищу колодец.

      – В городе нет колодцев.

      – Ни одного? – изумленно переспросил Джон.

      – Вон там есть фонтан. – Еврей показал в сторону набережной и тенистой аллеи, уходившей в глубь города. – Там вы найдете воду.

      – Спасибо. Пошли, – позвал Джон Кролика, снова переходя на франкийский язык, и они зашагали по набережной в сторону фонтана.

      – Как тебе удалось выучить столько языков? – спросил Кролик.

      – Я второй сын и прошел обучение, чтобы стать священником.

      – И почему не стал?

      Джон поморщился и показал на красный крест, пришитый к его тунике.

      – Я выбрал крест.

      – Почему?

      – Не твое дело, – сердито ответил Джон, но его слова заглушили крики впереди.

      Огромная толпа мужчин собралась вокруг высокой платформы, на которой стоял обнаженный, если не считать узкой набедренной повязки, сарацин, а рядом с ним – работорговец-итальянец, который громко перечислял достоинства своего «товара».

      – Он сильный как бык, – объявил итальянец и сжал тощий бицепс сарацина. Потом он ударил его по лицу, но юноша даже не пошевелился. – И очень послушный.

      Джон отвернулся и двинулся в сторону тенистой аллеи, о которой говорил еврей. Улочка сворачивала то вправо, то влево, постепенно становясь все уже, и Джону даже пришлось