Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год. Литагент «АСТ»

проводника из местных и трех рабочих – двух недавно амнистированных и одного, коми по национальности, мастера на все руки, похожего на индейца из романов Фенимора Купера. Поехали на катере в Салехард через пойму Оби. Зрелище неописуемого величия! Могучая река без конца и края! Низкие берега, поросшие лесотундрой. Второй раз я попал туда через 53 года и испытал то же волнение.

      С реки Салехард не виден, но из-за поворота поплыли пустые бутылки, наконец появился берег с убогими хижинами и кое-какие городские постройки. Берег представлял феерическое зрелище. Стояла жара, и он был усыпан купающимися мужиками, в основном недавними зэками. Никаких купальных принадлежностей для них, конечно, в магазины не завезли, поэтому они плавали в разноцветных женских панталонах того типа, какие Жерар Филип привез из России и демонстрировал в Париже… Розовой, фиолетовой и других приятных расцветок.

      Лошадей и рабочих с проводником мы отправили в тундру на место встречи к реке Кокпела, а сами пытались договориться с летчиками о перебросе. Летали двухместные самолеты «Ш-2» – так называемые шаврухи. Одномоторный фанерный самолет, обклеенный серебрянкой, взлетал с воды и садился на небольшие озерца, которых в тундре было предостаточно. Отправили моего начальника Е. Кунегина и несколько ящиков сгущенки. Тут случилось ЧП. Кто-то заблудился в тундре, и начались поиски. Пока искали, у летчиков закончился лимит полетов. Кунегин сидел на озере, обжирался сгущенкой и пускал ракеты. Л. Долгушин вел переговоры с летчиками. Сошлись на том, что надо помочь подклеить серебрянку и выпить с ними бидончик спирта. Отправили на это дело меня. Дело оказалось нелегким, особенно в части потребления спирта, но обошлось. Закинули нас на озеро, скоро подошли и лошади.

      Вечером первого дня я решил продемонстрировать свой трудовой энтузиазм. С трехрядной сетью я умел обращаться, но не учел, что сеть может быть некондиционной. Грузила проваливались в ячею, так называемую режу. Я плыл по озеру в резиновой лодочке, распутывал и ставил сеть. Меня жрал гнус и все, кому не лень: комары, мокрец (наногнус) и самая агрессивная мошка – черненькая, с белыми ножками, она напоминала в миниатюре правительственный лимузин ЗИЛ-110. Мошка не сосет кровь, а выгрызает мясо. Я греб, распутывал, ставил сеть и обмывал лицо водой. Кое-как справился, пошел спать. Утром вышел из палатки и удивился: мир вокруг я видел, как через танковую щель. Народ, глядя на меня, покатился со смеху. На лице не было ни глаз, ни ушей. Голова представляла собой большой бело-розовый шар. «И ахнул от ужаса русский народ – Ой, рожа, ой страшная рожа!» (А. К. Толстой). Зато это была мощнейшая вакцинация, и я до сих пор спокойно переживаю любой гнус. А рыба была одна из самых вкусных в мире – пыжьян и муксун. Меня научили готовить малосол: рыбу слегка солили внутри и клали в мох; через сутки мясо начинало отваливаться от костей и напоминало по консистенции густую сметану.

      Перед выходом в поле отпраздновали с соседями день железнодорожника, как положено.