Простодурсен Лето и кое-что еще. Рyне Белсвик

на место, села за стол и захрустела коврижкой. Это были единственные звуки в пекарне: коврижка хрустела на зубах, и сок лился Октаве в рот.

      – Знаешь, что я хочу сказать? – вдруг заговорила она. – У нас тут чего-то очень важного не хватает. Оглянись вокруг. Простодурсен спит. Сдобсен ругает погоду. Пронырсен ест одни сухари. Ты хмуришься и куксишься, как перекисшее тесто. Значит, нам чего-то не хватает. Такого, чтобы согрело душу и сердце. Короче, нам не хватает театра.

      – Театра?!

      – Коврижка, кстати, хорошая.

      – Спасибо.

      – Корочка как надо и тесто тоже.

      – Спасибо.

      – Ты собираешься киснуть весь день?

      – Киснуть? Я только и делаю, что говорю спасибо.

      – Ну ладно, хорошо. Тогда мы сразу займёмся спектаклем.

      – Каким спектаклем?

      – Для театра. Раз нам его не хватает.

      – Нам всего хватает.

      – Вот как? И где же у нас театр? Когда ты был в нём последний раз?

      – Какой последний раз? У нас вообще театра нет.

      – Вот именно. Я же говорю – нам не хватает театра.

      – Я не заметил, что нам его не хватает.

      – Ты не устаёшь всё время быть таким противным? Если ты сейчас же не начнёшь улыбаться, то…

      – Что?

      – То я уйду.

      – Скатертью дорожка.

      – Фу-у. И это пекарь?! Ай-ай-ай. Пойду я лучше к Простодурсену, с ним хоть поговорить можно как с человеком.

      – Он спит.

      – Подумаешь! Я его разбужу. Спящего можно разбудить, а вот хмурому и злющему лучше пойти поспать.

      Она вскочила со стула и выбежала прочь.

      Ковригсен стал прибирать. Октава насвинячила будь здоров как, крошки белели и вокруг подноса, и около стула. Но под столом было темно как ночью.

      Пока Ковригсен, сидя на корточках, собирал крошки под столом, в голову ворвались такие слова:

      В небе мокро и темно,

      тень ложится на окно.

      Сохнут звёзды при луне,

      сосчитать их трудно мне.

      Он вскочил, чтобы догнать Октаву и улыбнуться ей. Прекрасный стишок вернул ему радость. Но, выпрямляясь, он со всей силы стукнулся головой о стол. Слова опять перепутались, а Ковригсен скрючился под столом, пережидая боль.

      Вопросы Утёнка летят как с деревьев листва – у Простодурсена кругом идёт голова…

      На самом деле Простодурсен вовсе не спал. Он давно проснулся и сидел в раздумьях за столом. Раньше его будил дятел. Но теперь в доме завелись другие птицы, и от их методов побудки Простодурсен вскакивал как ужаленный ни свет ни заря. У него жили Утёнок и его мамаша-утка. Сначала они плавали в канаве у дома. Но потом вечера стали холодными, и гости попросились в дом. Как-никак Утёнок появился на свет в кровати Простодурсена. Впрочем, это тоже случилось давно и в другой книжке.

      Вечерами Утёнок сидел на подоконнике, смотрел в небо и не давал Простодурсену спать своими бесконечными вопросами.

      – А ты не думаешь, что вокруг яйцо? – как-то вечером спросил Утёнок.

      С появлением в его жизни Утёнка Простодурсен понял, что многого не знает. Он привык считать себя умным, но вопросы