Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения. Лукреция Борджиа

подружились! Это была счастливая дружба, я обрела старшую, мудрую не по годам наставницу. Замужество Маддалены было ужасным, ее супруг с годами не стал лучше, напротив, он делал долги, торговал всем, чем торговать не имел права, и только милосердие моего отца, ставшего папой Александром, позволило дону Франческо не попасть в тюрьму из-за растрат и преступлений.

      Маддалена учила меня мужеству и терпению. Оказываясь в тяжелом положении, я непременно вспоминала свою такую юную и такую мудрую наставницу.

      А еще она рассказывала о своем замечательном отце Лоренцо Великолепном. Я видела портрет Лоренцо Медичи, он не отличался красотой, но все, кто был с ним знаком, в том числе Карло Канале, утверждали, что о внешности забываешь, стоит встретиться взглядом с его большими темными глазами или услышать глубокий голос. Маддалена при всей ее хрупкости обладала сильным характером и таким же обаянием, что, к сожалению, не подействовало на ее супруга.

      Карло Канале посоветовал отцу не только познакомить меня с Маддаленой, но и поручить заботам донны Адрианы де Милы. У меня прекрасная мама, и хотя ей очень не хотелось отпускать от себя единственную дочь, она прекрасно понимала, что мне лучше жить во дворце Санта-Мария-ин-Портико и учиться премудростям поведения в обществе там. Я понимаю, как тяжело было маме отдавать меня донне Адриане и видеться не каждый день, но Ваноцци Каттанеи отличалась не только красотой, но и благоразумием и умом. Она пожертвовала собой ради моего будущего.

      Мне не было десяти, когда я стала воспитанницей донны Адрианы де Милы. Ласковая материнская забота сменилась жестким порядком дворца Санта-Мария-ин-Портико. Во дворце говорили только на латыни, считая итальянский вульгарным, донна Адриана знала французский, испанский и древнегреческий, от меня потребовали того же. Еще были пение, танцы, рисование и ненавистное мне вышивание. Я не раз поблагодарила Карло Канале за его учебу, теперь мне легко давалось все, кроме этой самой вышивки! Не знала глупей занятия – ковырять иголкой холст, делая вид, что занята полезным делом.

      Маддалена посоветовала в это время читать стихи или мысленно вести утонченные беседы.

      Кроме того, я немало времени проводила в монастыре Святого Сикста на Аппиевой дороге – донна Адриана решила, что если и учиться чему-то, то в монастыре с незапятнанной репутацией. Мне монастырская строгость и чистота понравились, не раз, когда приходилось сбегать от мерзости окружающей жизни, я пользовалась приютом именно Сан-Систо.

      Этот modus vivendi (образ жизни – лат.) меня вполне устраивал, тем более в жизни появилась еще одна подруга. Не просто в жизни – во дворце. Я дружила с внучками папы Иннокентия Баттистиной и Переттой, но их интересовали только наряды и пустая болтовня, а видеться с Маддаленой каждый день не удавалось, у нее были супружеские обязанности, к тому же она родила дочку, к которой синьор Франческо оказался совершенно равнодушен, как и папа Иннокентий, и даже Лоренцо Медичи к своей внучке.

      Позже,