Крылья распахнуть!. Ольга Голотвина

кошельку.

      Тут Бенц шляпу уронил, нагнулся поднять – да головой Альбинцу в живот угодил. Тот от боли пополам сложился. Бенц ойкнул, шагнул назад – Помело как раз ему под каблук ногой попал, до сих пор хромает. Я сунулся вмешаться, – а Бенц пошатнулся, на дверь оперся, так мне дверью в лоб прилетело.

      Альбинец за брюхо держится, Помело воет и на одной ноге прыгает, у меня в глазах круги плывут, игроки от смеха на столы повалились.

      А твой капитан говорит этаким несчастным голосом:

      «Ой, какой я неуклюжий! Не надо мне было пить каррасийское вино. Пойду, может, на свежем воздухе полегче станет… Но мне здесь понравилось. Я завтра снова приду, можно? Вдруг опять повезет?..»

      Не сомневайся, и назавтра ему повезло, и послезавтра. А потом он перебрался к Джакомо Ньето – по слухам, тамошних стервятников ощипывает.

      А наши завсегдатаи хором клянут захолустный городишко Ульдамер, где по вечерам мальчики играют в карты со своими дядюшками…

      4

      Я врагов крупнее жажду,

      По зубам и по уму,

      Мне из них понятен каждый,

      Я не ясен никому.

      Я за ними наблюдаю,

      Изучаю каждый шаг.

      Вы, друзья, мне много дали,

      Вдвое больше дал мне враг.

А. Дольский

      Далеко не все деньги, добытые в игорных домах, Дик Бенц вносил в «корабельную казну». И не все время тратил на карты. Он шастал по городу, заводил знакомства (иногда весьма странные), сыпал налево и направо монетами, держал ушки на макушке, а язык на привязи.

      Команда узнавала о похождениях своего капитана со стороны. Однажды Райсул и Хаанс принесли из порта рассказ о том, что Бенца на задворках старого склада попытались взять на клинки люди эдона Манвела – «за то, что сует свой острый нос куда не просят». Тут выяснилось, что Дик Бенц умеет драться не только шваброй. Портовый люд злорадно перешептывался: шайка манвеловских прихвостней расползлась латать шкуры, а молодой франусиец и царапины не получил.

      Встревоженный погонщик попробовал урезонить бретера:

      – Эдон Манвел опасен, как змея на солнцепеке. Оставили бы вы, сударь, его в покое.

      – В покое? Не дождется. Я его издали видел – и узнал. Встречались мы, давно, я тогда был еще мальчуганом. Тогда он за дерзкое словцо попытался меня убить. Всерьез… Ничего, ничего, посчитаемся…

      – Не просчитаться бы вам, сударь. Сталь – она сталь и есть, а тех головорезов, говорят, было восемь морд…

      – Мой дядя, Рейнард Бенц, – хладнокровно откликнулся капитан, – обучая меня фехтованию, говаривал: «Запомни, племяш: одновременно тебя могут атаковать лишь четверо, а остальные крутятся вокруг и мешают этим четверым».

      – А четверых, вам, сударь, неужели мало?! – возмутился старик.

      – А четверо – это самое оно, – убежденно ответил достойный племянник Рейнарда Бенца.

      Воспоминания о дядюшке навели его на мысль о другом Рейнарде.

      – Юнга! Где юнга? Рейни, поди сюда! Где наши покрытые славой боевые палки? Учиться будем или нет?

      Какое