Пиксельный. Александр Интелл

в черно-синей палитре; мрачное, хмурое окружение давит тяжелым куполом, зажимая и сковывая со всех сторон.

      Страх обнимает, хочется вмиг рассеять черноту и тяжесть, убежать из сна, скрыться и не видеть ничего вокруг. Проснуться.

      Я мучено бреду по темному лабиринту с пугающими, злыми стенами. В них нечистые узоры тягуче движутся, плавно перетекают друг в друга; порой кажется, что они тяжело дышат и дают испарину.

      Я не один в лабиринте. Супостаты – не то черти, не то мутанты – появляются только для того, что бы я их подстрелил, после чего скоро исчезают; рассыпаясь в прах и оставляя искры в воздухе, валящиеся серыми снежинками на пол.

      Одного за другим, я кошу чертей, а время невыносимо тянется, и страх сменяется тягучей скукой, и столь же тяжелой, сколь и лабиринт с его злыми стенами.

      И не понять: толи я сам во сне, толи управляю кем-то.

      Вскоре я оказываюсь в просторном зале. По периметру высятся исполинские мраморные колонны, уходящие вверх. Да так, что и потолка не видно! Каменные стебли врастают во тьму, где взгляд их уже не может поймать, где они навсегда теряются.

      Помещение столь огромное и необозримое, что и стен не разглядишь, если попытаешься. Да и не существуют они.

      Зал не манит и не завораживает – еще больше нагоняет страху; меня бросает в дрожь лишь от собственного шороха.

      Раздается жуткий грохот, сменяемый ужасающим звериным ревом. Огромный зал с белыми колоннами, уходящими в бесконечность, трясется, сыпется штукатурка, которой в реальности не отчего отвалиться, слышатся тяжелые шаги, пол вибрирует, как натянутая мембрана под ударами невидимого молота.

      Наконец из темноты проглядывается монстр-исполин, похожий на бегемота, вставшего на две конечности, только жуткого до ужаса: из пасти свисают белые клоки пены, глаза пылают красным пламенем, тушу скрывает грязная, бесцветная броня, на каждой лапе установлено по пулемету.

      Монстр движется на меня и заводит оба пулемета, пуская две нескончаемые очереди.

      Я со всех сил рвусь в сторону. За моей спиной крошатся колонны от хлестких пуль, слышатся ручейки посыпавшихся гильз.

      В руках у меня возникает дробовик. Недолго думая, я принимаюсь решетить дробью супостата.

      Броня твари поигрывает снопами искр, иногда дробь пронзает незащищенные места на туше зверя, впивается, отрывает от исполина клочки плоти. Тварь немного замедляется, и снова принимается поливать из пулемета.

      Я шмыгаю мимо колонн, вмиг меняю дробовик на ракетницу и живо принимаюсь пускать снаряды в гиганта. Ракеты свистят и оглушительными вспышками растворяются на теле зверя, останавливая работу пулеметов.

      Я чувствую, как ракетница накаляется, но не смею останавливаться – расстояние неумолимо сокращается и приходится стрейфиться вокруг колонн, попутно засаживая в тварь очередную порцию ракет. Тварь натужно воет, когда ракета достигает цели, вязнет во взрывах и не может поспеть за моей прытью.

      Выстрел! Еще один!

      Хлопает вспышка.

      Я расхаживаю по двору монастыря.