Забудьте свои имена. Ирина Цветкова

так вы та самая Инга Скворцова? – воскликнула Ангелина Захарова, которая первой узнала новенькую. – Это же вы снимались в кино! Я видела вас! Особенно последний фильм мне понравился, я со всеми друзьями ходила на него, раз пять его посмотрела.

      – Да, я снималась в кино, – скромно подтвердила Инга.

      Первые дни сокурсники не отходили от Инги, всем было интересно общаться со звездой экрана. Она снялась в четырёх фильмах. В Москве она училась на артистку, 21 июня была её свадьба, где гуляло пол-Москвы, а 22 июня её муж уже отправился в военкомат с заявлением о желании уйти добровольцем на фронт. Он отбыл на фронт, но вестей с тех пор от него не было. А враг тем временем подступал к столице. Инга прекратила учёбу в театральном вузе и переехала в Горький, где стала заниматься на отделении немецкой филологии. Её взяли сразу на второй курс, потому что она с детства неплохо знала немецкий – её няня была «из бывших», знала языки и часто говорила с ней по-немецки и по-французски, так просил её отец, он хотел, чтобы девочка знала иностранные языки. И бабушка Инги по материнской линии была немкой, она тоже говорила с ней по-немецки. Инга, кроме того, что сама была артисткой, она ещё была дочерью знаменитого писателя Всеволода Скворцова. В их доме часто собирались писатели, артисты, режиссёры.

      – А на лошадях вы сами скакали или это были каскадёры? – дотошно допытывались соученики.

      – Когда крупные планы – то сама, а когда издали снимали, как я скачу по степи, то это, конечно, приглашали опытного наездника.

      – А пели сами?

      – Сама-то я пела, но меня потом переозвучили, вместо меня спела настоящая певица из консерватории.

      Однокашники расспрашивали её о съёмках, об артистах и писателях, о московской богемной жизни, Инга отвечала на все расспросы, рассказывала обо всём – она позволяла сокурсникам окунуться в ту, неведомую им жизнь, уводила их в страну грёз, и это так помогало им всем уйти от ужаса нынешней жизни, бомбёжек, светомаскировки, холода, недоедания, похоронок…

      Тем временем урок закончился. После немецкого наступила очередь радиокабинета. Там все надели наушники и склонились над рациями. В полной тишине студенты стучали по клавишам своих раций, набивая руку на азбуке Морзе.

      После техники радиосвязи наступила большая перемена. Студенты любили такие минуты, потому что это позволяло им свободно пообщаться, поговорить о своих проблемах и предстоящих суровых испытаниях, забыв о войне и об учёбе. Они собрались в конце аудитории, сели потеснее, потому что так было теплее. Говорили обычно о чём угодно из прежней мирной жизни. Тем более что во время перемены особенно остро хотелось чего-нибудь вкусненького, сладенького…

      – Расскажите что-нибудь из вашей довоенной жизни, – предложила Оля Зайцева, самая маленькая из девушек, которая на физкультуре обычно стояла последней. – Что-нибудь интересненькое.

      – Самое интересное – это бродить по Эрмитажу, – тут же отозвалась ленинградка Лена Ларионова. – Моя мама работает в Эрмитаже. Я всегда