Русская апатия. Имеет ли Россия будущее. Александр Ципко

другого человека, считаться с его мнением – эти качества, на которых держится демократия, как полноценная жизнь не совместима с психологией русского человека, который веками мучается неустроенностью быта.

      Так что было бы несправедливо утверждать, что неуверенность в будущем, которая выталкивает сегодня молодежь из России, появилась только после «крымской весны». Длинных русских денег, то есть русских инвестиций на 10–20 лет не было и в благополучные нулевые. Понятно, и это было предсказуемо, что после того, как мы начали исправлять «исторические ошибки Хрущева», никто вкладывать деньги в Россию не будет. А, может быть, завтра Путин захочет присоединить к России часть русской Сибирь вместе с Карагандой, которую тот же Хрущев отдал Казахстану в те же годы, в середине 1950-х. Не забывайте, русская Нарва, в которой до сих пор проживает 90 %, как теперь принято говорить, наших соотечественников и которая после революции 1991 года стала частью независимой Эстонии, куда глубже погружена в русскую историю, чем на самом деле татарский еще с середины XIII века Крым. И слава богу, что русские Нарвы не хотят вернуться в Россию, ибо там пенсии не были такими тощими, как в украинском Крыме. Но на самом деле и не исправленных ошибок Хрущева осталось много и сакральных для русского человека мест на постсоветском пространстве осталось много. Отсюда и страхи не только прибалтов, но и казахов, отсюда и болезненный страх Запада перед «непредсказуемым Путиным». Но понятно, что непредсказуемость внешней политики еще больше пугает потенциальных инвесторов. Тем более, когда судьбу страны определяет воля всего одного человека.

      «Есть ли будущее у России? Почему вы считаете, что у России есть будущее?» – эти вопросы задавали мне довольно часто и во второй половине нулевых, когда я ездил по стране и читал лекции об истории русского патриотизма для идеологического актива «наших». А теперь мне из-за моей телевизионной популярности нет прохода даже на улице. С одной стороны, у людей радость в глазах, а, с другой стороны, растерянность и вечный вопрос: «Когда кончится кризис? Что будет с нами?»

      «Не надо так эмоционально реагировать, расстраиваться по поводу нездоровых явлений в посткрымской России. Обуздайте несвойственный вам пессимизм», – советовал мне во время конференции в Caux настоятель одной из православных церквей в Италии, потомок первой «белой» эмиграции отец Владимир (Владимир Зелинский). Конечно, мое самолюбие грело, что, как выясняется, отец Владимир, как и многие священнослужители Зарубежной русской православной церкви, уже давно проявляют интерес к моей антикоммунистической публицистике. Уже в начале 1990-х, когда я начал выезжать на Запад, эмигранты говорили мне, что я целюсь в коммунизм, в отличие от других «не для того, чтобы убить Россию». Правда, это были представители НТС, и прежде всего Владимир Поребский, который присутствовал на многих моих выступлениях в Италии, во Франции, в Германии. Но сейчас, учитывая, что Владимир Зелинский