Колье без права передачи. Лариса Соболева

еще с Агнессой Федотовной, получил приглашение на ужин и поспешил в свою ложу, так как начинался второй акт. Я чувствовал несказанное облегчение, слушал оперу и радовался, что скоро она закончится.

      Внезапно в ложе моей произошло движение, я хотел обернуться, но вдруг услышал робкий девичий голос:

      – Не оборачивайтесь! Я не хочу, чтоб меня заметили…

      Все же я сел боком к бордюру ложи, дабы увидеть, что за таинственная незнакомка рискнула прийти в мою ложу. Прячась за бархатной шторой, стояла княжна Белозерская.

      – Простите мне мою смелость… – опустила она глаза. – Вы видели его?

      – Да, – ответил я шепотом, повернув лицо к сцене. – Мне довелось встретиться с Арсением Сергеевичем в тюрьме, тогда он и передал для вас записку.

      Признаюсь, я был сражен. И ее смелостью, и ее самостоятельностью. Она компрометировала себя, войдя ко мне. Последствия подобного поступка для юной девушки могли оказаться самыми ужасными – свет жесток в таких случаях, ставит клеймо: женщина легкого поведения.

      – Как он? – спросила Мари озабоченно.

      – Не скрою, состояние его плачевное.

      – Это я поняла из записки, – быстро заговорила она. – Что с ним будет?

      – Не могу сказать, какое решение вынесет суд… но дела его плохи. Арсений Сергеевич убил…

      – Нет, он не мог этого сделать!

      – Поймите, Мария Павловна, против Арсения Сергеевича буквально все.

      – Я не верю. Это все та женщина… с которой вы гуляли в фойе. Из-за нее все. Она и моего брата околдовала. Она дурная женщина, вам не следует с ней встречаться… Простите, я говорю дерзости… а ведь пришла не за этим. Влас Евграфович, не согласитесь ли вы передать ему письмо? Прошу вас, не отказывайте мне!

      Встречаться снова с графом Свешниковым у меня не было ни малейшего желания. Но я не мог отказать этому чудному созданию, которое страдало и любило. И позавидовал графу Свешникову. Если б меня любила женщина столь сильно, я бы, не задумываясь, отказался от холостяцкой жизни и бросился бы к ее ногам. Как он мог оставить Мари?!

      – Постараюсь, – пообещал я, повернувшись к ней. – А теперь идите, Мария Павловна. Ежели вас хватятся… будет скандал.

      – Вы боитесь скандала? – удивилась она. – Вы же образованный, умный человек…

      – Я боюсь за вашу репутацию, – уточнил я. Мне-то скандалы глубоко безразличны.

      – Завтра в пять я приду в Зимний сад, там передам письмо. А это… прочтите.

      Она упорхнула из ложи, оставив нежный аромат духов. На моих коленях лежал мой платок, в нем лежала все та же записка. Я развернул листок и прочитал: «Милая Машенька! Стоя у края пропасти, я осознал, как неосмотрительно поступил, разорвав наши отношения. Бог наказал меня более, чем накажут люди, но ты прости. Моя жизнь кончена, я хочу уйти со спокойной душой, зная, что ты простила меня, ибо виноват я только перед тобой. Не бойся Власа Евграфовича, это редкой порядочности человек. Передай ему на словах все, что посчитаешь нужным. Прости и будь счастлива. Арсений».

      Надо