Богдан Хмельницкий. Искушение. Сергей Богачев

а другой крепко съездил ему по физиономии.

      Василь очнулся, испуганно вытаращился сначала на Кричевского, а затем на стоящего рядом с ним странника.

      – Пан атаман, хватайте его! Это он меня усыпил, чтобы до вас добраться, – что есть мочи закричал казак, тыча пальцем в Иллариона.

      Он быстро выхватил из-за пояса один из пистолей и взвел курок.

      Во дворе, укрытом снегом, Илларион почувствовал себя словно на солнечной поляне летом. В ушах раздался чуть насмешливый голос Прощина «Тяжело в учении…». Тело и мозг тут же отреагировали на внешнюю опасность. Он быстро шагнул навстречу казаку, молниеносным движением перехватил кисть нападавшего, вывернув руку так, что ствол пистоля уперся тому прямо в лоб.

      В последний миг Добродумов замер, по его телу пробежала мелкая дрожь, и, выпрямившись, он отбросил оружие в сугроб. Все произошло за считанные секунды. Полковник застыл с открытым ртом, казак хлопал глазами, не понимая, что с ним произошло. Добродумов зачерпнул ладонями снег, приложил к разгоряченному лицу. «Боже, что со мной? Я же только что чуть не убил человека!» – эта мысль заставила его закрыть глаза.

      Голос Кричевского окончательно помог ему прийти в себя:

      – Да, божий человек, ишь ты какого казарлюгу стреножил. А ведь Василь в одиночку супротив трех турчаков хаживал. Упокой их басурманские души, Пресвятая Богородица.

* * *

      Через полчаса, сидя в корчме с товарищами, Станислав Кричевский со смехом рассказывал, как монастырский послушник одного из его самых крепких казаков спать уложил.

      – И вот представьте, панове, Василь увидел Лариона да как закричит: «Хватайте его, пан атаман!» Я и не понял, что да как, а Василий задом уже греет сугроб у крыльца. Небось вчера у своей Христи до утра любезничал, вот сон и сморил его. Так он еще и на божьего человека наговаривает, мол, тот его каким-то чудесным образом усыпил, – смеясь во весь голос, громко говорил полковник. – Да вы посмотрите на этого странника, он же и мухи не обидит.

      За столом с Кричевским сидело еще четверо – казацкие атаманы и сотники. Они живо обсуждали конфуз, приключившийся со стражником полковника, отмечая при этом, что вдова Христя, у которой квартировал Василь, могла бы оставить без сил не только его, но и целую сотню крепких казаков. Сам же герой повествования сидел рядом с Кричевским и чувствовал, что с каждой минутой ему становится все хуже и хуже. Вид у Добродумова был действительно жалкий: он побледнел, его била мелкая дрожь, на лбу выступили капельки пота. Влить в себя наполненную до краев чарку медовухи с перцем он был просто не в состоянии.

      В соседней комнате Добродумов заметил двух мужиков с хутора Лелив, с которыми приехал в Чернобыль. Они сидели за столом и не торопясь ели какую-то кашу. Краем уха Илларион услышал их разговор. Показывая на паломника пальцем, один из них рассказывал: «Вчера с самого утра послал меня отец Никодим по следам этого божьего человека в лес, может, вещи какие найдутся. Ничего я не нашел, а следы его пропадают под одной