Происшествие в Никольском (сборник). Владимир Орлов

люди в форме и в штатском шагали мимо быстро и молча. Дежурный посоветовал Навашиным подняться на второй этаж и зайти в следственный отдел. На лестнице Вера остановилась, сказала:

      – Заявление надо написать. Что же мы так, с пустыми руками, придем?

      – Пошли, пошли… Сначала расскажешь, а потом напишешь, что скажут.

      – Нет, надо.

      Матери следовало бы понять, что рассказывать Вере милиционерам о том, какая с ней вчера приключилась беда, – все равно что прикладывать к коже раскаленный утюг, куда легче было бы без слов положить на стол в следственном кабинете бумажку – и пусть решают, как хотят.

      – Хорошо, – сказала мать, – пиши заявление…

      Но тут же добавила сердито:

      – Дома, что ли, не могла…

      – Мало ли кто чего мог! – огрызнулась Вера, огрызнулась вновь от собственной слабости.

      В полутемном углу стоял круглый, покрытый стеклом столик. Вера достала ручку из сумки, но бумаги, естественно, не оказалось. Вера жалостливо поглядела на мать, та вздохнула, проворчала справедливые слова и пошла по коридору в соседний кабинет. Принесла два листа бумаги.

      Вера ей даже не сказала «спасибо». Ей было сейчас не до матери, она мучилась над листом бумаги.

      – Сколько ж слез-то над этим столиком пролито было, – сказала мать, – сколько ж горя человеческого тут записано было… Тяжелый дом-то этот, слезный. Как больница…

      – Что больница? – не поняла Вера. – Я не знаю, чего писать…

      – Как было, так и пиши…

      Долгим был Верин труд над слезным столиком, подсказки матери казались неразумными и только раздражали ее; если уж рассказывать все случившееся по порядку, тетради не должно было бы хватить, но слов у Веры нашлось лишь на полстранички, и никак она не могла подобрать главное слово, которое бы назвало то, что с ней сделали четверо, все выражения, приходившие в голову, были плохими – или обидными для нее самой, или уж совсем не крепкими. Наконец Вера придумала: «…и тут они меня опозорили». Она посидела над этими словами, кручинясь, а поставив подпись и число, даже обрадовалась, будто сбросила с плеч тяжкую ношу, но тут же расстроилась, сообразив: «Чему радуюсь-то!»

      – Ну вот, вроде и все.

      К начальнику следственного отдела очереди не было, а лучше бы она была. У двери Вера остановилась, словно забыла что-то важное и теперь старалась вспомнить это важное, но мать не позволила ей отступить и открыла дверь.

      В кабинете были капитан и старший лейтенант. Капитан сидел, а старший лейтенант стоял и как будто бы собирался уходить.

      – Можно зайти? – спросила мать робко.

      – Вы уже зашли, – сказал капитан. – Что у вас?

      – Вот. Заявление, – сказала Вера, подошла к столу.

      Капитан взял исписанный ею листок, стал читать. И старший лейтенант, собиравшийся уходить, вернулся к столу и тоже взглянул на Верино заявление. Тут пошли минуты для Веры печальные, ей было стыдно и горько, сейчас они