Арвеарт. Верона и Лээст. Том I. Серафима Ледо

сказал только что «прекрасной»? Я знаю это заранее, но пытаюсь тебя представить – и ничего не выходит, только вижу глаза и волосы. Глаза у тебя янтарные, а волосы, думаю, чёрные. Передай-ка мне через Марвенсена пару своих фотокарточек. Или больше, если получится. И, кстати, до Гоэр-Двера дошёл наш глобальный привет? Я имею в виду издание «Тысяча лет Коаскиерсу». Там есть мой недавний портрет. Я на нём с бородой, как у Гразда. (Гразд – персонаж из «Уртрарцев» – комедии Ливара Нерсгода. Этот Гразд отличился тем, что встал в оппозицию к обществу и не брился лет десять, наверное), но теперь я побреюсь, конечно же, чтобы ты обо мне не подумала, что я – ретроград и прочее. (В чём-то я ретроград, разумеется, но не в вопросах внешности… точнее, её оформления). И, продолжая тему, в театре я не был долго – лет пять или шесть примерно. Времени не хватает. Его с каждым годом всё меньше. Всё меньше и меньше, Верона, словно оно исчерпывается в особого рода прогрессии. Я достиг того самого возраста, когда делаешь первые выводы и не самые утешительные. Я вдруг решил почему-то, что вся моя жизнь бессмысленна. Просто устал, наверное. Сперва я работал, как проклятый, потому что сделал работу единственной самоцелью, после этого – в силу привычки, затем – потому что понял, что должен оставить что-то – не детей, так хотя бы имя, затем, осознав бессмысленность, едва не послал все к чёрту. Буквально в апреле месяце у меня появилось желание податься в глухое место и жить там в полной безвестности, а теперь ты мне написала и знаешь, что я почувствовал? Что всё теперь переменится. Что всё начинается заново…»

      На этом Верона, не выдержав, прижалась к письму губами и, представив глаза проректора – прекрасные, тёмно-синие – согласно обрывкам из мусора, разобранного у Гренара, прошептала: «Monsieur, croyez-moi, tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles…» – исполняясь такими чувствами, что не знала в себе до этого.

      * * *

      В «Старом Замке» всё было по-старому: канделябры, столы – огромные, с внушительными столешницами, каменной кладки стены со старинной работы факелами, укреплёнными в бронзовых конусах, кресла с высокими спинками и пара каминов – пылающих. Дорверы, явно голодные, заказали бифштексы, пиво, запечённый картофель с груздями и салаты из свежей зелени, а Верона – храня традицию, попросила себе то же самое, что было выбрано Джоном за одиннадцать лет до этого, когда он сказал: «Малышка, позволь предложить тебе утку, сок манго, салат из фруктов, апельсиновое мороженое и какао с кофейными трюфелями…» Разговор, что возник в процессе, за высокими пенными кружками, касался в первую очередь эртебрановской монографии, затем – разработок Центра в области биохимии, и затем – неожиданным образом, с подачи Гиварда Таерда, перешёл на ардора Рейверта – младшего брата Гренара. Рейверт, согласно Таерду, отличался большими талантами, но не стал поступать в Академию, а, будучи тоггерсвултцем, по окончании школы полностью сконцентрировался на спортивного