Лазарь, или Путешествие смертника. Андрей Дашков

что произошло вторжение чего-то неординарного в постылую реальность, которую он выхолостил до состояния пустыни случайностей безо всяких там сверхсущностей, зато перенаселенную братьями по разуму, коих основной инстинкт заставлял истреблять и калечить себе подобных.

      – Где ворон? – спросила она, не утруждая себя ритуалом знакомства.

      Он попытался посмотреть ей в глаза, но это вызывало сильнейший дискомфорт – все равно что заглядывать в отверстия, из которых в любой момент могли выстрелить подпружиненные клинки. Ослепнуть было бы для него слишком тяжелым ударом. В результате он ограничился тем, что уставился в некую точку слева от ее лица, однако по-прежнему испытывал мучительное неудобство, что-то вроде стыда, как будто она застала его за непотребным занятием. Немного позже он понял, что этим занятием была жизнь.

      – Откуда мне знать? – спросил он, оттягивая время. Но для чего? Он чувствовал себя школьником, который должен знать ответ, но не выучил урока. Он буквально кожей ощущал на себе ее взгляд, словно ядовитую жгучую слюну. За этим крылось какое-то наваждение, ведь он наивно полагал, что несколько часов назад приобрел иммунитет против любых враждебных влияний, получил пропуск в клуб неприкасаемых, членство в котором обещало недолгое, зато окончательное освобождение. Как видно, он ошибался, а это было обидно, по-настоящему обидно. Надо же: избавиться от опасений по поводу сохранности своей шкуры – и все равно сдохнуть тварью дрожащей…

      Она уселась напротив. В каждом ее движении сквозила уверенность в том, что он никуда не денется. И он действительно оставался на месте, хотя испытывал сильнейшее желание оказаться на свежем воздухе и подальше отсюда. Облаченная в матовую черноту, будто во вторую, третью и так далее, кожу, сквозь которую вблизи неожиданно проступали тонкие золотые прутья, эта невозможная женщина казалась заключенной в гибкую клетку, совпадающую с границами тела, клетку, которую всюду носила с собой, прозрачную аллегорию тенет плоти.

      Внезапно она протянула руку и опустила заостренный указательный палец в неполную рюмку, из которой пил Лазарь. Сделала легкое помешивающее движение. Этого оказалось достаточно, чтобы коньяк потемнел, загустел и превратился в темно-багровую вязкую жидкость с характерным запахом. Вытащила палец – к ее коже эта жидкость не приставала.

      – Спокойно, Тюрьма, спокойно, – произнес уже знакомый голос у Лазаря за спиной. – Причаститься он еще успеет, но сегодня он не твой.

      Невесть откуда взявшийся таксист ногой подтолкнул стул к столику Лазаря, затем уселся, положив руки на зеленую скатерть. В его невидящих глазах повисли крохотные отражения абажура.

      – Так и поняла, как только увидела твою тачку. – Лицо женщины, которую назвали Тюрьмой, осталось невозмутимым, однако в тоне сквозило легкое разочарование. – Везде успеваешь…

      – Работа такая.

      – Для кого работа, для кого – сплошное удовольствие.

      – Тебе