Уставшая от любви. Анна Данилова

жизнь?

      – Пусть он только скажет мне, что ему нужен помощник, как я сразу же все устрою. Но он пока молчит. К тому же, не забывай, он выплачивает кредит, ему уже немного осталось. И вообще он молод и полон сил.

      Юра запер кладовку и вернулся к бару, где мы поджидали его, устроившись на высоких стульях. В зальчике за столиками сидели посетители и закусывали бутербродами с кофе. Один знакомый артист с опухшим лицом подошел к стойке и заказал Юре свекольный салат, пиво и вареные яйца. Тот быстро и вежливо его обслужил.

      Я бросила на Юру взгляд, полный нежности. Если бы только Катя знала, на кого он, этот чудесный мальчик, растрачивает свою последнюю ночную энергию! Мне даже страшно представить, что будет, если она узнает о нашей с Юрой тайне…

      – Мне водки, – сказала я, чувствуя, как слезы закипают, а в грудь словно вбили кол. – Что-то тяжелый выдался сегодня денек.

      – Да уж, – кивнула Катя, – не простой. Но ты особенно-то не напивайся.

      – Катя, это когда это я напивалась? – Я готова была уже обидеться, но не успела, хлопнула сразу пару рюмок хорошей дорогой водки, закусив бутербродом с черной икрой, мгновенно приготовленным мне Юрочкой сейчас, средь бела дня, вопреки заведенным здесь правилам. – Поехали в Лобаново уже.

      На голодный желудок водка распоясалась и разлилась по всем моим жилам, пока не ударила в мою и без того больную голову. Пока Катя отлучилась на склад, а Юра протирал столик после ухода посетителей, я позвонила Грушеньке, цыганке, которую очень любила и песни которой так любила слушать под настроение. Грушенька со своей семьей выступала на корпоративах, свадьбах, ее приглашали в рестораны, а когда в Москве не было работы (цыганских коллективов в Москве великое множество!), они выезжали выступать в глубинку. Я всегда знала, что рано или поздно они еще проявят себя и, быть может, когда-нибудь откроют свой маленький театр.

      – В Лобаново, прямо сейчас, – сказала я Грушеньке. – Купите водки и закуски, сладостей разных. Сами знаете. Я жду.

      Когда вернулась Катя, я как ни в чем не бывало собиралась, подкрашивала губы, собираясь выйти.

      – Что-то не нравится мне твой взгляд, – сказала Катя, усаживаясь на руль и поглядывая на меня с подозрением. – Тихая какая-то. С тобой все в порядке?

      – Очи черные, – тихонько запела я, глядя в окно. – Очи страстные…

      – Все ясно. Приедем домой, примешь душ и спать. День действительно выдался тяжелым. Сначала труп в морге, потом Мишин, Лиза, Неля. Да еще эти фотографии странные. Но ничего, говорю же, все будет хорошо, найдется твой пропащий гулящий муженек.

      – Ты делаешь мне больно, – заметила я и, набрав в легкие побольше воздуха, вдохновенно пропела: «Как люблю я вас, как боюсь я вас…»

      – «Знать, увидел вас я не в добрый час!»

      Гостиная моего еще недавно такого тихого дома в Лобаново была полна цыган. В роскошных ярких костюмах они расположились на моем ковре, креслах, стульях, диване, и брат Грушеньки Рома, черноволосый