Дрейф. Вдохновляющая история изобретателя, потерпевшего кораблекрушение в открытом океане. Стивен Каллахэн

плыть. Что было бы, если бы мы не отделились друг от друга? Что было бы, если бы мы не отплыли с Канарских островов? Что, если… Прекрати! Яхты больше нет. Сконцентрируйся на том, что происходит сейчас, старайся выжить!

      Снова пробую использовать один из опреснителей на солнечной энергии. Так как он плывет впереди плота, его мешок-водосборник волочится за ним по поверхности. Это мешает пресной воде стекать в него. Мне приходится постоянно выливать маленькие порции воды из баллона. За целый день я набрал двести пятьдесят миллилитров. Море продолжает болтать опреснитель до тех пор, пока не отрываются петли, к которым прикреплен его трос. Я часто выливаю воду, так как обнаруживаю, что она соленая. Мое тело все сильнее жаждет воды. Я бы отдал все за возможность напиться, но могу позволить себе только иногда делать глотки. Открываю первую жестянку с пресной водой. Остается два с третью литра, этого должно хватить на пятнадцать дней жизни, если мне удастся поймать свежую рыбу, чтобы пополнить запас жидкости в организме. Если же нет, то мне остается всего десять дней.

      Вещи на плоту наконец высохли, и я снова могу спать по ночам. Благодаря снам я убегаю от реальности. Каждый час я снова просыпаюсь в своей тюрьме, волосы выдираются из-за трения о резину, суставы ноют, так как я не могу вытянуться.

      10 февраля, на шестой день жизни на плоту, поднимается сильный ветер: Атлантический океан продолжает «перетасовываться». Этот термин моряки обычно используют для обозначения беспорядочных волн Атлантики. Гребни волн приближаются с северо-востока, востока и юго-востока. Они разбиваются о три стороны плота, заставляя его танцевать рок-н-ролл. Впрочем, наше движение теперь больше направлено на запад, это более прямой путь к Вест-Индии.

      10 февраля

      6-й день

      Но за белой полосой всегда следует черная. Опять надо ремонтировать днище. Немного поколебавшись, я все же решаю использовать остатки ремкомплекта и прилаживаю заплату. Я чувствую слабость. Опреснитель производит только солоноватую воду, и я убеждаю себя не пить больше двухсот пятидесяти миллилитров в день из моего запаса. Прекрасные дорады лишь дразнят меня, оставаясь вне досягаемости, быстро и неуловимо перемещаясь. Одна проплывает рядом, и я стреляю. Гарпун дергает мою руку. Я попал! Плот крутится на месте, но потом рыба уплывает. Серебристая стрела безвольно висит на конце веревки. Она слишком слаба, чтобы проткнуть эту рыбу насквозь. Сначала голод съест мой жир, потом он сожрет мышцы, а затем начнет глодать мозг.

      Я склоняюсь над надувными кругами и вглядываюсь в морские глубины. Ни рыбы, ни водорослей, лишь пустая синева. Неужели я упустил единственный шанс раздобыть еду? Неужели рыбы ушли? Вдруг сбоку, в сорока метрах, появляется тень, с невероятной скоростью скользящая прямо к плоту. Трехметровое бежевое тело с узнаваемой широкой головой-молотом говорит все, что мне нужно знать. Акула-людоед. Спинной плавник не разрезает воду. Длинному, обтекаемому телу почти не приходится двигаться,