Танкист №1. Бей фашистов!. Валерий Большаков

усмехнулся. Дмитрий Федорович!

      Ныне это ты и есть, Геннадий Эдуардович!

      Забудь про капитанские погоны, про «Т-72Б». 41-й год на дворе.

      Война идет!

      Опять-таки, Лавриненко сейчас сколько? Он в 1914-м родился… Господи, ему двадцать семь всего! Он на пятнадцать лет тебя младше, то бишь моложе, товарищ Репнин! И волосы густые…

      Геша насупился. Кто он? Лавриненко? А нету больше Дмитрия Федоровича! И Гешки тоже нету! Есть человек с телом Лавриненко, а личность у него твоя! Душа, так сказать. Переселилась. Через время.

      Хоть садись и роман про «попаданцев» пиши.

      Тема модная и понятная – ужас как хочется переиграть старые сражения, вернуть отнятое либералами и т. д., и т. п.

      Но Геннадий никогда не читал подобные опусы. Смысл?

      Историю-то не изменить, что было – было. Это учебники можно переписать, низведя освободителей в «оккупанты», а немецких холуев возвышая до героев.

      Так он тогда рассуждал. А теперь что?

      Не один месяц минует, пока то, что случилось с ним, станет не то что привычным, но хоть как-то сольется с фоном повседневности. Человек привыкает ко всему, даже к самому небывалому.

      Перебрось общагу на звездолет – через месяцок в его отсеках все так же будут сушить белье и метаться между буком и плитой, где в сковородке варится суп (а что делать, если кастрюли нет?)…

      Геша закрыл глаза и потряс головой. Невероятно! Хотя и вполне очевидно…

      Отвернувшись от зеркала, он побрел к штабу, подумав, что личность Лавриненко, может, и отсутствует, но вот память его задержалась. О самом Дмитрии он знал – интересовался, как любой нормальный летчик интересуется подвигами Кожедуба или Покрышкина.

      Но откуда тогда ему известен экипаж? А дорога к штабу? Кстати, вот и штаб.

      Получив документы, продовольственные аттестаты на весь взвод и прочие «бумажки», Геннадий выбрался наружу.

      Начштаба, человек старой закалки, пожилой совсем, называл его Митей. Нина звала Димой…

      Он научится откликаться на чужое имя, привыкнет быть не собой, но внутри, «про себя», так и останется Гешей…

      Репнин усмехнулся. Он еще и грустит, сволочь мелкая! Вот что за человек…

      Да ты молиться должен, поклоны бить той неведомой силе, что перенесла тебя из горящего тела в молодое и здоровое!

      Может, это и не чудо вовсе, а, скажем, эксперимент пришельцев из космоса. Или людей из далекого будущего.

      Да хрен его знает, может, это и вовсе прихоть Мирового Разума или сбой в законе кармы!

      Какая разница?

      Главное – ты жив, молод и здоров! И уж точно не позволишь себе погибнуть этой зимой[6]. Нет уж!

      Коли жизнь дается дважды, то пусть тянется долго-предолго, пока не надоест…

      Вздохнув, Репнин потопал в расположение взвода – надо было успеть добраться до железнодорожной станции, погрузить танки, разместить людей. Мороки будет…

      Геша фыркнул, улыбнулся – и не выдержал, рассмеялся.

      Все же хорошо, чего он? Переживать надо

6

18 декабря, на подступах к Волоколамску, Д. Ф. Лавриненко был убит осколком мины.