Стеклянный страж. Дмитрий Емец

себе вовремя, уменьшает количество дурости в десять раз.

      Из отдела курток они попали в отдел сумок. Ромасюсик топтался рядом, лез с советами и уходить никуда не собирался. Меф не мог ничего выбрать и злился на себя, жалея, что подошел к нему. Пару раз у него возникала мысль, что встреча неслучайна. В болтающихся без дела Ромасюсиков он не верил, даже если они и решили чуток погадить для души.

      Наконец Меф выбрал сумку с большим количеством отделений и удобными карманами. Сумка была хороша всем, кроме цвета – огненно-рыжего. Меф же любил красный и синий.

      – Как поживает Прасковья? – спросил Меф.

      – О! О! О! – ответил Ромасюсик, вскидывая глазки к потолку.

      Видимо, у него не было слов, как именно поживает Праша.

      – Ясно, – сказал Меф.

      – Ничего тебе не ясно! – заявил Ромасюсик и принялся жаловаться, как ему тяжело с Прасковьей.

      Есть, мол, неэгоисты. Есть эгоисты ситуативные, которые хотя бы пытаются с собой бороться. Бывают эгоисты торгующиеся, любящие честный паритет (ты мне – я тебе). И, наконец, существуют эгоисты до такой степени, что вообще не понимают своего эгоизма. Они привыкли, что солнце светит для них, и реки текут для них, и ветер дует для них. Человек, зараженный таким вирусом, всегда считает, что все ему всем обязаны, он же не обязан никому и ничем. Лигул взрастил из Прасковьи именно такую эгоистку. И он, бедняга Ромасюсик, с ней мучается!

      – А ты не эгоист? – спросил Меф.

      Ромасюсик скромно потупился.

      – Обижаешь! Я один сын у мамочки! Как я могу не быть эгоистом?

      – Я тоже один сын у мамочки, – сказал Меф задумчиво.

      Услышав об этом, Ромасюсик полез обниматься и пожимать ему руку. Затем вдруг склонил головку набок, сделавшись похожим на толстую птичку.

      – Ей что-нибудь передать?

      – Праше?

      – Да!

      – Передавай привет!

      – И все? – спросил Ромасюсик разочарованно.

      – Все!

      – Ну хотя бы большой привет?

      Меф мысленно застонал. Он безошибочно ощутил, что большой привет Ромасюсик раздует до размера гигантского.

      – Передавай средний привет! – сказал он.

      – А большого, значит, не передавать?

      – Большой будет на Новый год.

      Ромасюсик заинтересовался. Для опытного сплетника это была ценная деталь. Мощное оружие.

      – Значит, сказать Праше, что ты напрашиваешься к ней на Новый год? Так, да?

      – Слушай, сгинь, а?! – вспылил Меф.

      Шоколадный юноша даже не попытался оскорбиться. Обижалка включалась у него только тогда, когда это было ему выгодно. Да и плюнуть в душу ему было невозможно по причине отсутствия объекта приложения слюны.

      – А сам еще здороваться подошел, бяка ты такая! Ну прощевай тогда! Погоуил я: Праша вэйтить не лайкит!

      Перед тем как попрощаться с Мефом, Ромасюсик долго обнимал его как старого друга. Меф вынужден был даже хлопнуть его ладонью по почкам, чтобы нежность ходячей шоколадки немного ослабела.

      Избавившись от Ромасюсика,