Цветок Тенгри. Хроники затомиса. Александр Беляев

к тому же было бы интересно посмотреть, к чему это приведет. Нет, разумеется, зону надо ограничить площадью, допустим метров в десять-пятнадцать, а то мало ли что. Лель ведь четко сказал, что погода изменится. Андрей, которому всегда было присуще недовольство текущим моментом: зимою хотелось лета и наоборот, – подумал, что ему уже изрядно надоела летняя, то истомная, то будоражащая атмосфера, и неплохо было бы охладиться и погрузиться в зимнюю предновогоднюю праздничность и ожидание сказки.

      «Конечно, – думал Андрей, – насчет снега этот Лель, конечно, загнул, это в принципе невозможно, а вот прохлада бы не помешала».

      Андрей, мысленно очертив вокруг себя определенного размера круг, начал настраиваться на те хорошо памятные ощущения, которые возникали у него в канун нового года, и тут в сознании его неожиданно всплыло красивое, поэтическое слово «Нивенна». Затем сами собой возникли строчки, которые, очевидно, должны были вызвать эту зимнюю стихиаль из какого-то собственного пространственного слоя, в данное время не пересекающегося с той географической широтой, на которой находился Андрей.

      Я предпраздничных святок крылатая дочь,

      Подметаю сугробы в Крещенскую ночь,

      И гадалка, вглядевшись в зеркал коридор

      В нем заметит мой нежный туманный повтор.

      Мне приятна снежинок беспечная речь,

      И когда разворчится, закашляет печь,

      Я люблю начертать на оконном стекле

      Сказ о том, как лютует мороз в феврале.

      Я рождественской тайны несу аромат,

      И когда новогодние свечи горят,

      Из стеклянных игрушек, украсивших ель,

      Извлекаю бубенчиков звонкую трель.

      Если вдруг среди веток в застывшем лесу

      Ты увидишь зайчонка, слона и лису

      Или россыпь алмазов на снежном ковре

      Ты помыслишь о ветре и света игре.

      Но за каждой бессмысленных вихрей игрой

      Ощутишь дуновенье Нивенны земной,

      И за каждой причудою зимних стихий

      Ты заметишь мои скоморошьи штрихи.

      И когда ты сойдешь на седые снега

      Я в твоей диадеме зажгу жемчуга

      И осыплю снежком на тропинке лесной…

      Как еще мне порадовать Навну зимой.

      «Опять какая-то Навна, – подумал Андрей, закончив мысленно произносить ранее неизвестные строки. Хотя, почему какая-то? Что-то я о ней знаю». – Тем не менее, он не успел выудить из своей чудесной вставки сведения о Навне, поскольку его отвлек феномен, явившийся, очевидно, ответом на только что придуманное стихотворение. Андрею показалось, что он словно бы глянул в очень глубокий, темный и студеный колодец, на дне которого вроде бы поблескивала отражающая небо и звезды вода (говорят, в глубоком колодце даже днем можно увидеть звезды). А может, это была и не вода, потому что через минуту скважина колодца начала