История Донбасса. От первых людей до современности. Сергей Бунтовский

или те, кому нечего было терять. Вдобавок, первоначально большинство приехавших на работу в шахты составляли молодые мужчины, что вело к повышенной агрессивности общества, активному употреблению спиртного и создавало угрозу для крестьянских женщин из окрестных поселений. Тем более что первоначально сюда многие приезжали на заработки и не планировали оставаться надолго, а соответственно не стремились связывать свои жизни навсегда с местными представительницами слабого пола. Так что если пришлые шахтеры и заводили новые семьи тут, то возвращаясь домой, они обычно бросали своих «рабочих» жен. Правда, спустя несколько десятилетий ситуация серьезно изменилась. Когда шахтеры и металлурги окончательно порвали со своими крестьянскими корнями и стали профессиональными рабочими, крестьянские девушки охотно выходили замуж за шахтеров, поскольку те зарабатывали в разы больше, чем селяне и не скупились на подарки своим женам.

      Родившийся в шахтерской семье дончанин Станислав Калиничев в своей книге «Невенчанная губерния» так описывал жизнь горняков в конце девятнадцатого века: «Балаганы представляли собой длинные одноэтажные дома, сложенные из дикого камня. Изнутри балаган по всей его длине разделяла перегородка, образуя две вытянутых кишками казармы. В каждой напротив входа стояла большая кирпичная плита, два стола, сколоченные из досок, под потолком у плиты вкривь и вкось тянулись верёвки, на которых сушили одежду – от нательного белья до портянок и той рвани, в которой работали в шахте. А дальше, по обе стороны от входа и до торцовых стенок, стояли двухэтажные нары. Артель, а это три-четыре десятка земляков, занимала обычно одну казарму.

      Рязанская артель, куда Штрахов пристроил Шурку, держалась на шахте давно. Одни уходили, другие приходили, но костяк её, во главе с Ефимом Иконниковым, сохранялся много лет. У них была хорошая кухарка, с которой Ефим жил, хотя у него в деревне оставалась семья. Такое положение в посёлке считалось почти нормальным, недаром Донбасс называли «Невенчанной губернией». Сезонники бывали оторваны от дома по полгода и больше, «от Покрова до Пасхи», а другие уже и на лето не уходили в деревню, если семья без них управлялась обработать свой лоскут земли. Вот и находили тут временных жён, большинство из которых пребывали в положении временных постоянно: не с тем, так с другим. На этой почве разыгрывались свои трагедии. Разврат в шахтёрских посёлках был далеко не последней причиной, по которой коренные жители этих мест смотрели на работу под землёй как на позорное и безвозвратное падение… Перед Пасхой и сразу после неё многие шахтёры, как птицы перелётные, покидали вонючие балаганы, каютки, землянки и уходили к родным гнездовьям – в Курскую, Рязанскую, Казанскую… и – какие там ещё? – губернии. Шли к жёнам, детишкам, но главное – к земле: вспахать и засеять свою деревенскую полоску, вырастить урожай, которого так и не хватит на всю