Круг ада. Александр Золотов

никого, с чего ты взяла, что у меня может кто-то быть?

      Валентина не успела ответить, как послышался голос мужа:

      – Катя, заканчивай, собери тормозок*, мне бежать давно пора. (Тормозок – сумка с продуктами).

      Лицо Басовой исказилось от удивления, она явно предполагала, что у Катерины в доме любовник.

      – Что думала у меня любовник? Какая бы была для тебя удача?

      Валентина пыталась что-то придумать в оправдание, но ничего не находила, тогда она перешла в наступление.

      – А почему муженёк о твой бочок трется, жене ласки дарит, а мой там, в поле на соломе, без жены страдает?

      – Приболел он.

      Хорошо болел, что позабыли про всё не свете! Ему можно, он же бригадир!

      – Что ты раскудахталась, пришел за инструментом….

      Басова хохотала Носовой в лицо:

      – Вот потеха будет, когда бабы узнают, что твой муж оставляет для тебя инструмент….

      Басова ушла, а Носов грустно подумал о том, что за последние сутки, сложилось сложное положение с соседями.

***

      Носов вернулся к своей бригаде в аккурат к обеду. Звенели как всегда алюминиевые миски и ложки. Радостные возгласы и вопросы о житие-бытие в селе встретили бригадира. Он улыбался, отшучивался, что стало верным знаком хорошего исхода его мучительных сомнений.

      По окончанию обеда, Изотов подошел к другу и укоризненно сказал:

      – Видишь, как слушать бабские сплетни?

      – В худшее почему-то вериться скорее…, – помолчав, отметил, – вижу, что трактор Никиты Басова на приколе, а это значит, что он работает на моем.

      – Ты прав, пришлось отдать трактор ему, чтобы кипишь не поднимал, а то разнесет весть о том, что тебя нет на работе со всеми отсюда вытекающими последствиями.

      – Ты заговорил, как наш партийный деятель, – затем усмехнулся и добавил, – за него это сделает его жена, она видела меня в поселке.

      – Что теперь делать? Не оставлять же НАТИк* этому оболтусу? – возмутился Изотов. (НАТИ – марка трактора)

      – Пусть порадуется, а я поработаю на «Универсале», не привыкать.

      Прошла еще одна неделя, закончив вспашку зяби, трактора веселой вереницей приближались к селу. Женщины, детишки гурьбой вышли на околицу встречать мужей, отцов, братьев. То там, то здесь вспыхивали частушки-страдания под гармонь.

      Я любила по пяти,

      Любила по пятнадцати.

      Успевала целовать

      Раз по девятнадцати.

      Эх, страдание, ты страдание.

      Пришёл вечер, нет свидания.

      Лягу спать, глаза закрою,

      Ох, не даёт любовь покою.

      По деревне течёт речка.

      Течёт, не кончается.

      Я люблю его всё крепче,

      А он не влюбляется.

      Трактористы, чуть смущенные покидали сидения своих тракторов, а веселая гурьба встречающих бросилась к ним, и, несмотря на пропитанные керосином комбинезоны, обнимала их, целовала.

      Страсти полегоньку улеглись, на конной линейке*, (Линейка – пароконная повозка на рессорах.)