Ленинский проспект. Артур Доля

всякие…

      Пауза.

      – Выключи нах!

      – Застрелит он тебя когда-нибудь, – доносится из динамиков телевизора.

      Крупным планом фотогеничное откровенное женское лицо, слезы в глазах. Жена молчит.

      Младший лейтенант Шпак останавливается возле очередной торговой точки.

      Не интересно.

      Переключаю канал – отворачиваюсь.

      Упершись взглядом в розовую детскую попку, рекламирующую подгузники, уставившись в баннер: пять метров длины, три высоты – физически ощущаю на себе чей-то взгляд; на себе и на рекламе подгузников.

      Озираюсь по сторонам… почудилось.

      Если ты наблюдаешь за кем-то, естественно допустить, что кто-то наблюдает за тобой; видит что видишь ты.

      Снова озираюсь.

      – Кому ты нужен? – говорю себе. – С чего ты взял, что тебя ведут?

      Нетвердой походкой, напрягая лицо в поисках улыбки, мимикой напоминая Бенито Муссолини, – на меня нацелился, с моей помощью перемещался в пространстве, ко мне приближался пешеход.

      Чтобы так играть в жопу пьяного, из последних сил держаться на ногах в надежде добавить, а потом снова держаться, – нужно пройти большой кастинг или быть в жопу пьяным. Реалити-шоу заполоняют собой эфир.

      – Серега! – Нетрезвый пешеход оставил на лице то, что он посчитал улыбкой, и, выжидая, замер.

      – Я не Серега.

      Мужик пригорюнился. Погоревав для приличия секунд пять, потеряв равновесие и восстановив его, задумчиво посмотрел на меня:

      – Дай три рубля!

      Поскольку он не угадал с именем, ни о каких трех рублях не могло быть и речи. Сергей мне совершенно не подходит. Игорь или Андрей – куда ни шло, хотя, в сущности, бред. Но Сергей! В моем окружении вообще ни одного Сергея, за исключением троюродного брата, чьи вещи я донашивал в детстве. В последний раз мы разговаривали с ним по душам семь лет назад, брат собирался жениться и объяснял мне, что: я, он, его беременная невеста, моя беременная невеста, если таковая у меня когда-нибудь будет, – являемся персонажами. Что существует автор, сочиняющий нас, и этот автор, скорее всего, сам персонаж, сочиненный другим автором, являющимся в свою очередь чьим-то персонажем. Что все мы персонажи и авторы одновременно: «Лев Толстой такой же персонаж, как и Анна Каренина», – и у него горели глаза. Видимо, он хотел, чтобы я всю жизнь за ним что-то донашивал. Но к двадцати годам я устал от секонд-хенда. А тут:

      – Серега!

      Мужик все правильно понял. Кивнул чему-то, маленькими шажками, бочком, обошел препятствие и, вздернув голову, направился к другому объекту.

      – Серега! – раздалось за спиной.

      Простые человеческие взаимоотношения, – подумает зритель, сосредоточенно пережевывая кисло-сладкую красную ягоду, богатую витамином С. – Канал для тех, кто устал от боевиков и прочей развесистой клюквы:

      – Расставил ноги! шире! шире!!

      – O-о! Mein Got!

      – Да!.. Да!.. Да!..

      – Das ist fantasтиш!

      – Пук – пук…

      Пук – пук, – вздыхаю, подыгрывая сосредоточенному зрителю. – Все пук