Предательство. Последние дни 2011 года. Сергей Царев

Борисович внимательно слушал. Когда Сергей Георгиевич закончил свой ответ, возникла пауза, которую он не стал нарушать – неожиданный вопрос поменял тему, а предлагать новую он не хотел. Инициативу взял Олег Борисович и задал еще один неожиданный вопрос:

      – Повторяя слова отца, Вы употребили «счастливый человек», а не просто «счастливый». В этом есть принципиальная разница или это синонимы?

      – Мне кажется, что есть. Когда мы приходим в секцию, например, борьбы, мы видим борцов. Только потом мы понимаем, что они все борцы, но эти борцы имеет разные спортивные разряды. Думаю, что по аналогии «счастливый человек» стоит выше просто «счастливого». Здесь тонкая грань, возможно, не смогу сразу и четко ее провести. Разница в мере ответственности, «счастливый» – счастлив сам по себе, для себя, а «счастливый человек» – счастлив со своим окружением, семьей, друзьями. Мне так кажется, – заключил Сергей Георгиевич.

      И вновь возникла пауза. Олег Борисович осмысливал то, что сказал Сергей Георгиевич, а он думал о том, насколько удачно сформулировал свою мысль.

      Сергей Георгиевич внимательно осматривал знакомую веранду. Ничего не изменилось, только появились две фотографии в рамочках. Было далеко, поэтому он видел изображение несколько расплывчато, но это было изображение дерева.

      – Я смотрю, Вы повесили две фотоработы. Позвольте их разглядеть, заодно и ноги немного поразмять.

      – Безусловно. Это работы Маши, – пояснил Олег Борисович, который с удовольствием присоединился к Сергею Георгиевичу.

      Они стояли у первой фотографии, это была огромная сосна на возвышенности песчаного берега реки. За рекой был заливной луг, упиравшийся в лиственный лес. Поздняя осень, на лугу преобладали желтовато-коричневые тона, лес частично поредел. Отсутствовала обычная игра света, темнота земли устремилась вверх, словно хотела отыграться за летний сезон. Местами виднелись темно-коричневые стволы деревьев, которые незримо наступали. Река излучала холодный серый свет, а низкие свинцовые тучи, казалось, придавливали воздух. Все окружение говорило о конце – конце осени, конце жизни цветов и травы, только мощная сосна излучала силу, не признавала надвигающую зиму и пыталась пробиться через тучи к солнцу.

      – Интересная работа. Кто автор? – поинтересовался Сергей Георгиевич.

      – Маша, – поспешил сообщить Олег Борисович, в голосе звучали нотки гордости.

      У второй фотографии он признался:

      – Как-то случайно в разговоре Маша сказала, что хотела бы попробовать себя в фотографии. Поймите мое состояние, мы только с Ольгой Петровной стали жить вместе, вот я подсуетился и купил ей цифровую камеру. Скажу честно – хотел удивить, возможно, подстраховаться, наладить отношения. В первые месяцы совместного проживания с Ольгой Петровной Маша была ершистой, все норовила съязвить.

      – Это понятно. Мама была ее, целиком. Все внимание уделялось только Маше, а потом наступил момент, и этим вниманием пришлось делиться. Голова понимает, а эгоизм