Марион. Мне всегда 13. Нора Фрейсс

дату или час церемонии.

      Она проходила в церкви Вогреньеза. Мы зашли в храм под музыку Верди. Затем мы услышали Селин Дион: «У меня есть лишь ты в целом мире, чтобы говорить со мной о любви, лишь ты мне отвечаешь, когда я зову на помощь… У меня есть лишь ты в целом мире, и, если бы я тебя потеряла, думаю, я бы умерла, ты же знаешь». (*Que toi au monde.)

      Во время церемонии показывали твои фото. Твое маленькое личико – умное, улыбающееся, открытое – дрожало и расплывалось от слез в моих глазах. Я прочитала текст, который написала для тебя: «Ты – плоть от моей плоти». Вот отрывок из него: «Моя дорогая девочка, поскольку ты – наша старшая, возьми нас за руку, чтобы у нас были силы идти дальше. Дай нам смелости, чтобы дождаться того светлого радостного момента, когда мы снова встретимся с тобой, опередившей нас». Я закончила словами надежды: «Моя дорогая, нам так не хватает твоего физического присутствия, твоей улыбки. Но мы верим, что наша любовь к тебе бессмертна».

      Затем мы послушали песню Таль: «Ведь мы имеем право мечтать. Когда это захватывает меня, я не могу остановиться. Я представляю тебя так живо, что сама начинаю верить, что это правда». (Из альбома Le droit de rе^{^}ver.) Твоя сестра Кларисса прочла два трудных текста из Евангелия. Она закончила фразой: «Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним… Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак, утешайте друг друга сими словами».

      Моя лучшая подруга Коко зачитала отрывок из «Маленького принца» Экзюпери. Мой брат Салем произнес замечательную фразу: «Ты ушла, с крыльями из ветра за спиной, чтобы совершить свое последнее путешествие в то место, куда лишь душа знает дорогу».

      Мы шли за твоим гробом. Адель, которую ты очень любила, пела снова и снова: «Иногда любовь длится, но иногда ее сменяет боль». Песня называлась «Никто, кроме тебя (Someone like you)». Для меня это значило: «Нет никого, кроме тебя». Мы направились к кладбищу. Каждый нес по белому цветку.

      Твои бабушки и дедушки, все наши друзья, наши близкие пришли тебя проводить. Но не было ни одного твоего одноклассника, ни одного преподавателя, ни одного сотрудника колледжа. Они не пришли либо потому, что не хотели, либо потому, что их отговорили…

      От них не было ни звонка, ни строчки. На следующий же день после твоей смерти у них появилось ощущение, что они докучают нам? Но ведь можно было проявить хоть немного человечности, благожелательности, не так ли.

      А в чем причина молчания преподавателей? До сегодняшнего дня я задаюсь вопросом: нет ли в этом никакой связи с их служебным положением?

      В четверг, 14 февраля, когда стала известно о твоей смерти, в колледже открылся психологический кабинет. Некоторые дети рассказывали, что в ответ на их пожелание поговорить с семьей директор возразил: «Не контактируйте с ними, они не готовы к этому». Одна из родительниц хотела послать цветы и передать соболезнования через колледж, но ее сын лишь пожал плечами: