Пейзаж с чудовищем. Татьяна Степанова

держал его, а затем резким жестом убрал руки.

      Готлиб не шевелился. Йохан осторожно за волосы повернул его голову.

      Глаза юноши остекленели. Он был мертв.

      – Никто ничего не заподозрит, – прошептала Либби. – Никто ничего, никто, никто, никто… Уходим, быстро.

      Они ринулись к двери – мгновение, и вот уже они идут по коридору.

      Йохан Кхевенхюллер не мог описать свои ощущения. Ему казалось, что прошли годы и столетия. На самом деле они находились в спальне Готлиба всего несколько минут.

      – Лихорадка, – прошептала Либби. – Он болел лихорадкой. Все подумают, что он умер от лихорадки. Йохан… Йохан, ты слышишь меня?

      Он остановился.

      – Иди к гостям. Мне надо привести в порядок платье. – Либби указала на свой кринолин. – Потом я буду в детской, у Франца. Все должно выглядеть как обычно.

      Она повернулась и, шурша юбками, двинулась прочь. Лиловый лионский шелк издавал при каждом ее шаге звук, похожий на шипение змеи.

      Йохан Кхевенхюллер направился в гостиную. Он шел медленно. К счастью, он не встретил в коридоре никого из слуг.

      Подошел к закрытым дверям гостиной.

      В этот момент он абсолютно забыл обо всем – о том, что там гости, что они заняты спиритическим сеансом, что там темно – все свечи погашены.

      Он просто дернул створки белых дверей на себя, распахнул и…

      Тьма.

      И в этой тьме раздался испуганный женский голос:

      – Я вижу! Дух! Дух явился! Пресвятая дева, спаси и помилуй нас, это дух! Это не мой муж Джузеппе!

      Другая женщина начала истерически кричать:

      – Отпустите мою руку!

      – Кто здесь? – раздался напряженный голос Эмиля Ожье.

      И только в этот миг Йохан Кхевенхюллер понял, что собравшиеся за столом видят его силуэт на фоне света, падающего из коридора.

      – Господа, это я, – произнес он.

      – Йохан? – воскликнул князь Фабрицио Салина. – Я сейчас зажгу свет.

      Он воспользовался огнивом. Свечи вспыхнули в старинном бронзовом подсвечнике виллы Геката одна за другой.

      Все, кроме князя Салины, по-прежнему сидели за круглым столом, но круг уже распался. Кузина Беатриче рыдала в голос, одна из ее кузин закрыла руками лицо, а другая мелко тряслась, словно в припадке. Эмиль Ожье выглядел бледным и встревоженным. У мадам де Жюн был какой-то странный отрешенный вид, словно она спала с открытыми глазами. Лучше всех держался князь Фабрицио Салина, хотя голос его дрожал.

      – Йохан…

      – Простите, я не хотел вас пугать. – Йохан подумал в этот момент: мертвецы, они выглядят как мертвецы. А как выгляжу я сам вот сейчас? – Я решил, что вы давно закончили сеанс.

      – Вы явились в тот момент, когда мы услышали стук, – сказал Эмиль Ожье. – И сочли, что это был утвердительный ответ на наш вопрос: дух, ты здесь?

      – Это не мой муж Джузеппе, – всхлипнула кузина Беатриче.

      – Похоже на анекдот, – заметил князь Салина.

      – Еще раз приношу вам свои извинения, я не хотел вас пугать. – Йохан уже взял себя в руки.

      – Мы