Отпуск по-дикому. (Сборник рассказов). Яна Дубинянская

как в кино или во сне, обломки скал падали в море – совершенно бесшумно, без всплеска, не оставляя даже кругов на воде. Они выпадали из общего нагромождения, не повинуясь никаким законам тяготения, совершая в воздухе дуги и пируэты. Дюваль уже видел свет на другом конце образовывающегося тоннеля, и этот свет был ярко-розовый…

      Рюкзак и снаряжение пришлось оставить – в проем могло проникнуть только тело, проползая под нависающей немыслимой тяжестью каменной громадой.

* * *

      Узкий ручеек соединял с морем вырытый в песке круглый бассейн. Над ним склонился Мортань, и лучше было не подходить туда и не видеть… Эта жуткая, отвратительная, инфернальная флора и фауна могла вызвать интерес и не вызывать ужаса только у человека, отрешившегося во имя науки от нормальных человеческих эмоций.

      Дюваль сидел на песке, вычерчивая на нем длинной тростинкой причудливые фигуры. Невидимое, но никогда не заходящее солнце бросало вглубь бороздок густые розовые тени. А застывший колеблющийся водный вал уже не отбрасывал тени. Его белый пенный гребень изящно изгибался, повторяя очертания фигуры полулежащей внизу на песке Кристин.

      Она потянулась со скульптурной грацией и села, подогнув под себя колени. Бело-розовый силуэт огромной неправильной жемчужиной вырисовывался на бирюзово-изумрудном фоне. Потом она встала и пошла, ставя ноги так, что следы образовывали одну извилистую линию.

      – Так странно, мсье Дюваль, – Кристин опустилась на песок рядом с ним. – Вот мы здесь совсем ничем не заняты – кроме Мишеля – а вместе о тем мне вот совсем не скучно. А вам? Дюваль рассеянно кивнул.

      – И вообще, мне кажется, с нами что-то происходит. Я все время пытаюсь вспомнить… разные вещи… лицо моей подруги, Версаль – ведь мы из Версаля. вы знаете? Пытаюсь вспомнить – в не могу Все растворяется, кажется нереальным, как будто я сама это придумала А на самом деле как будто мы всегда жили здесь. И никогда ничего не было, кроме этого пляжа, моря, этой волны… И никаких людей, кроме родителей, Мишеля и вас. Странно, правда?

      Дюваль снова кивнул – отрешенно и сумрачно. Некоторое время они молчали. Потом на них упала розовая тень – это подошел папаша Валуа.

      – Кристин, идем обедать. Последняя банка консервов, – добавил он, внушительно глядя на Дюваля. – Самая последняя.

      – Я не хочу есть, – безмятежно откликнулась Кристин. И, обращаясь к Дювалю, повторила: – Правда. Мне уже несколько дней совсем не хочется есть.

      – Мне тоже, – будто виновато пробормотал папаша Валуа, – но ведь надо…

      Когда он ушел, Кристин посмотрела в упор на Дюваля и вдруг опустила глаза.

      – Мсье Дюваль, – почти прошептала она, – а как ваше имя?

      – Жан, – коротко ответил он.

      – А мое – Кристин, – сказала она, словно он не знал об этом.

      Внезапно к ним подбежал Мортань.

      – Идемте! Идемте! Да идемте же!

      Его помолодевшее на сорок лет лицо не светилось – оно сверкало! Невозможно