Письма полковнику. Яна Дубинянская

Бейсик молчал. С таким видом, будто все это его совершенно не касается.

      – Сдаем по двадцатке, – сказал Стар.

      – А не жирно? – возмутился Открывачка.

      – Во-во! – подхватил Воробей. – Может, пускай ихний профсоюз сдает? Мы-то тут при чем?

      Народ зашелестел, зароптал, завозмущался. Открывачка закурил новую самокрутку и расчетливо пустил струю вонючего дыма по касательной вверх, прямо в лицо Стару. Тот поморщился, отмахнулся ладонью. Физиономия у него была несколько обалделая. Марисабель взлетела на подоконник, грациозно отпихнув Открывачку локтем. Положила ногу на ногу и тут же поменяла ноги местами. Воробей издал судорожное пыхтенье; совершенно зря, поскольку трюк предназначался адресно Стару. Дылда отвернулась.

      – И на что сдаем? – поинтересовалась Марисабель. В ее нежном голоске прозвенело как минимум с десяток смыслов, один порочнее другого. Дылда развернулась обратно.

      – На венок, – хихикнул Воробей.

      Дылда и Марисабель разом шикнули, а Открывачка сверху дал щелбана. Воробей заткнулся.

      Стар пожал накаченными плечами:

      – Я, кажется, уже всем рассказывал. Ладно, может, кто-то не в курсе… По-моему, неплохая идея. В учительской говорят, Ева черт-те сколько не была в Срезе, так что, думаю, будет в тему подарить ей путевку на две недели, на сразу после экзаменов. Наш у нее последний, я узнавал в учительской. Красиво, правда? Не попсово, как сервиз или там что. У кого из народа не спрашивал, все за. Но если кого давит жаба на двадцатку…

      Он обвел притихшую курилку бреющим взглядом с высоты своих метр девяносто три, снова незаметно сглотнул и добавил:

      – Все-таки сороковник. Не каждый день.

      Тишина под лестницей стала осязаемой, будто клубы сладковатого дыма.

      Бейсик откровенно кайфовал.

      – Если я правильно оцениваю ситуацию, – наконец начал он, поправляя дамскую сигарету за оттопыренным ухом, – среди нас есть о-очень малоинформированные личности. Повторяю специально для этих некоторых: как стало известно вчера во второй половине дня…

      – Шухер, – сообщил Лысый.

* * *

      – Присаживайтесь, госпожа Роверта.

      – Анчарова, – автоматически поправила она.

      – Да, конечно, – без улыбки согласился сотрудник, заглянув в бумаги. – Анчарова Ева Николаевна. Садитесь.

      Он был в штатском. Впрочем, он и вправду был штатским: цивильный характер некоторых спецслужб – одно из завоеваний демократии. Серый костюм с желтым галстуком, не вызывающим, а просто безвкусным, и никакое кабинетное лицо. Эва не могла понять, с этим ли человеком она разговаривала в прошлый раз – или с другим, похожим?

      – Вас пригласили, чтобы задать несколько вопросов. Но прежде всего примите наши соболезнования, Ева Николаевна.

      Она приняла, утвердительно опустив ресницы. Этого достаточно. Дальше.

      На столе перед цивилом, кроме компьютера, телефона и разрозненных кип бумаги, имелась тезеллитовая статуэтка дракона из серии «На память о Срезе» и фотография