Человек. Книга. История. Московская печать XVII века. И. В. Поздеева

– своеобразной книжной публицистики, неразрывно связанной с традициями русской рукописной книги и печати XVI в., – историки, в отличие от филологов, практически не занимались, хотя актуальность их изучения отмечалась уже давно[124].

      Старопечатные издания кириллического шрифта традиционно, начиная с Апостола 1564 г., сопровождались послесловиями, исходившими от лица печатников, но фактически являвшимися – так же, как и сами издания, – государственными документами. Эти тексты и построены по законам дипломатики, подобно любому государственному документу. Почти во всех изданиях, даже хронологически далеко отстоящих друг от друга, они обязательно – в том или ином сочетании, с различной полнотой и глубиной – трактуют одни и те же темы либо в выражениях традиционных, граничащих (а то и прямо совпадающих) с формулами государственной дипломатики, либо, наоборот, в выражениях оригинальных.

      В этом фактически государственном документе нередко, но далеко не всегда содержится более или менее развернутый текст, объясняющий смысл или цели издания. Однако в послесловиях Московского печатного двора такой элемент не обязателен и призван только подчеркнуть важность книги. Как правило, указывались и выходные данные книги, также всегда связанные с инициативой властей и определенным формуляром. В выходных сведениях сообщается, что книга издана в «царствующем граде Москве» по решению «благоверного» царя и по благословению патриарха; каждый раз указываются годы их правления и имя святого, в день которого издание было закончено. Однако в 30-40-е гг. XVII в. московские издатели, принадлежавшие к интеллектуальной элите общества, дополняли официальные государственные тексты своими собственными послесловиями грамматического, полемического, научно-панегирического характера, в которых формулировались принципы подготовки и издания текстов, или целыми трактатами, полностью связанными с содержанием издания.

      Идейным композиционным центром в официальных предисловиях и послесловиях изданий XVI – первой половины XVII в., как сформулирована эта мысль в статье А.С.Елеонской, является изображение монарха: «И божество, и книги, и издатель, и читатель представлены… не столько сами по себе, сколько как средство выявления главной темы»[125]. Соглашаясь с такой оценкой, необходимо все же уточнить, что и сам монарх выступает во всех этих текстах как лицо «избранное», особо «почтенное» и даже «превознесенное» Божеством в Его неразделимом триединстве.

      Почти все тексты этого рода сохраняют определенную структуру и неизменно, как и дипломатические документы того времени, начинаются со славословия Троице в его классическом виде, когда каждая из ипостасей изливает на царя присущий именно ей дар. Государь действует «благоволением» Бога Отца Вседержителя, «споспешением» сопрестольного и единородного Сына Его, Бога и Господа Иисуса Христа, и «содействием» пресвятого и животворящего Духа[126]. Именно Божество открывает «сердечные

124

Тематика и стилистика предисловий и послесловий. М., 1981.

125

Елеонская А. С. Русские старопечатные предисловия и послесловия второй половины XVI – первой половины XVII в.: (Патриотические и панегирические темы) // Тематика и стилистика предисловий и послесловий. С. 71.

126

См., например, предисловия Служебника (М., 1618. Л. 1) и Минеи сентябрьской (М., 1619. Л. 1) и многих других изданий. (Далее ссылки на издания XVII в. даются в тексте статьи.)