В разреженном воздухе. Самая страшная трагедия в истории Эвереста. Джон Кракауэр

сидел, скрестив ноги, низенький и полный мужчина с блестящей макушкой. Монах казался очень старым и очень усталым. Чхонгба почтительно поклонился, сказал ему несколько слов на языке шерпов, после чего дал нам знак подойти ближе. Потом ринпоче благословил всех нас по очереди, возложив нам на шеи шарфы ката, которые мы ему принесли. После этого он блаженно улыбнулся и гостеприимно предложил нам чаю.

      – Наденьте эти ката, когда пойдете на вершину Эвереста[30], – посоветовал мне Чхонгба торжественным голосом. – Это будет приятно Богу и поможет отвести от вас беду.

      Я не очень хорошо представлял, как нужно себя вести в присутствии такого уважаемого человека, этой живой реинкарнации древнего и прославленного ламы, поэтому приходил в ужас от одной мысли, что могу невольно оскорбить его или совершить непростительную оплошность. Пока я нервно пил сладкий чай и ерзал, Его Святейшество порылся в стоящем рядом шкафу, вынул из него большую книгу в красивой обложке и торжественно вручил ее мне. Я, как мог, вытер свои грязные руки и с замиранием сердца открыл ее. Это оказался альбом с фотографиями. Ринпоче недавно впервые посетил Америку, и в альбоме были фотографии, снятые во время этого путешествия: Его Святейшество в Вашингтоне – на фоне мемориала Линкольну и Музея истории воздухоплавания и космонавтики, в Калифорнии – на пирсе в Санта-Монике. Широко улыбаясь, он с заметным удовольствием показал нам две свои самые любимые фотографии во всем альбоме: на первой он был изображен с Ричардом Гиром, а на второй – со Стивеном Сигалом.

      Первые шесть дней перехода я провел, ослепленный практически райской красотой. Тропа вела нас мимо полян, заросших можжевельником, карликовыми березами, голубыми елями и рододендронами, мимо шумных водопадов, живописных садов камней и журчащих потоков. В голове звучал вагнеровский «Полет валькирий», а линия горизонта щетинилась вершинами, о которых я читал еще в детстве. Большую часть моих вещей тащили яки и носильщики, поэтому в рюкзаке оставались только куртка, пара энергетических батончиков и фотоаппарат. Я шел, не обремененный тяжелым грузом, никуда не торопясь, и получал удовольствие от прогулки по экзотической стране. Я шел, словно в трансе, однако моя эйфория редко длилась долго. Рано или поздно я вспоминал, куда иду, тень Эвереста появлялась в моем сознании, возвращая меня к действительности, и я моментально напрягался.

      Каждый из нас двигался в своем темпе, останавливаясь, когда вздумается, чтобы отдохнуть в придорожных чайных или пообщаться с прохожими. Я часто оказывался в компании почтового служащего Дага Хансена и спокойного, приятного в общении Энди Харриса, который был младшим проводником в команде Роба Холла. Энди, которого Роб Холл и все его новозеландские друзья звали Гарольдом, был большим сильным парнем, одаренным мускулистым сложением защитника НФЛ и красотой альфа-самца из рекламы сигарет. Во время новозеландской зимы он работал проводником с горнолыжниками, которых высаживают на склоны с вертолета. Летом он работал

30

Хотя по-тибетски гора называется Джомолунгма, а по-непальски – Сагармата, большинство шерпов, даже при общении друг с другом, используют название Эверест. – Прим. авт.