Дарю вам этот мир (сборник). Евгений Филенко

и погасил свет.

      Едва только он закрыл глаза, как увидел Таню. Еще бы, все мысли о ней одной! Таня сидела с ногами в глубоком кресле с выгнутой спинкой. Нахохлившаяся, с распухшими глазами. Пальцы медленно перебирали бахрому цветастой цыганской шали, наброшенной на плечи. Горел торшер. «Удивительно, – подумал Пирогов. – Откуда мне знать, как у нее в комнате? Я же не бывал там дальше порога».

      Их взгляды встретились. Снящаяся Таня изумилась. Растерялась. Губы ее дрогнули в неуверенной улыбке: «Алёшка?..»

      «Это хороший сон, – думал Пирогов, погружаясь в забытье. – Только почему она плачет?»

      4.

      Наутро Таня не пошла в бюро. Связалась с шефом, сказалась больной. Шеф на экране видеофона свирепо безмолвствовал, но вид у Тани и впрямь был нездоровый. «Надо полечиться, – наконец вымолвил шеф. – И курить поменьше». Сухо поклонился и растаял в сиреневом мерцании экрана.

      Бабушка Поля, похожая на большую добрую курочку-рябу, хлопотала у плиты. Плита была сама по себе, бабушка тоже. Плита споро, со знанием дела пекла «блины русские с маслом», а бабушка, не веря в свою никчемость, суетливо хваталась за рукоятки управления, вносила разлад в процесс выпечки, охала и всплескивала загорелыми руками.

      Тане стало совсем тоскливо, и она пошла к себе. Ей очень хотелось выплакаться, но разучилась она, как видно, нехитрому женскому делу – точить слезы. Вытащила из письменного стола ящик, вытряхнула оттуда старые журналы – в носу защекотало от пыли. И нашла фото Пирогова. Тот был запечатлен по пояс, в тяжелом скафандре для работы в открытом космосе, но без шлема. Шлем возлежал на сгибе левой руки. На груди у Пирогова была нашита эмблема Корпуса астронавтов ООН и латинскими буквами написана фамилия. Лицо хранило значительное выражение, складывающееся из внутренней уверенности, которой Пирогов, однако же, никогда не славился. Впрочем, откуда ей знать, каков он был на своем месте, в кабине космического корабля? На обороте карандашная надпись: «Это я».

      Таня поставила фото на стол. Потом подумала, что банально и кощунственно корчить из себя грустящую добродетель после его смерти, когда при жизни все было иначе. Но фото все же оставила. Залезла с ногами в кресло, укуталась под горло яркой шалью с бахромой и кистями. Ей захотелось вообразить себя вдовой. Но для начала следовало бы вообразить себя невестой, женой… Невестой еще куда ни шло, имелся некоторый опыт: собиралась года два назад тайно ото всех замуж, но оба вовремя передумали. Женой вообще не получилось. Единственное, чего ей удалось достичь, так это представить, что Пирогов лежит на диване и читает книгу. Так, по ее мнению, поступали все мужья.

      Тихонько запел настольный видеотерминал. Таня совершенно автоматически протянула руку, нажала клавишу отзыва. На экране возник Андрей – в отличном сером костюме, в потрясающем галстуке, подтянутый и аккуратный, словно только что сошел с рекламного проспекта.

      – Танюшка! – вскричал он. – Ужасное везение, что ты дома! Признаться,