Форс-мажор. Рассказы. Олег Михалевич

нет. Кроме его жены Любы и вахтенного Козлова, который, скотина, скорей всего, напился и спит у трапа беспробудным сном, не пробиваемым даже пожарной сиреной! А это значит, что ему вовсе не суждено задохнуться в гальюне, потому что он просто сгорит в нем вместе со всем «Иркутсклесом».

      Сенечкин еще раз изо всех сил вжался в упрямую дверь и… услышал посторонний звук в коридоре.

      – Эй! – во весь голос закричал он, стуча по металлу руками и ногой. – Эй, сюда!

      – Кто там? – прозвучал за дверью удивленный мужской голос.

      – Это ты, Янис? – опознал Сенечкин старшего матроса. – А это я, вахтенный штурман, третий помощник. Слышишь меня?

      – Ах, вахтенный… Там сирена пожарная гудит, спать не дает. А вы чего не выходите?

      – Не могу потому что! Замок сломался. Поверни наружную ручку.

      – Понял. Поворачиваю. Э, да она сломалась.

      – Сам знаю, что сломалась. Черт с ней. Ты вот что. Быстро беги в штурманскую рубку, там на стене стенд такой пожарный с судовым планом и лампочками. Посмотри, в каком помещении горит. Только бегом!

      Определить по звуку, бежит неторопливый старший матрос или нет, Сенечкин не мог, но на душе его стало спокойней, и он натянул брюки. Вой сирены прекратился.

      – Штурман! – раздалось за дверью. – Я посмотрел.

      – Ну и?

      – Это у вас горит.

      – Что?! В моей каюте?! Но там…

      – Да нет, не в каюте. Лампочка мигала над нижним коридором в надстройке, помещение номер 48. Я сигнализацию отключил.

      – Черт, где это?

      – Да в гальюне. Там, где вы сидите. Вы чего там, курите, что ли?

      – Да не курю я здесь, я вообще не курю! А просто задыхаюсь. Ты же видишь, что замок сломался. Открой меня. И поскорей.

      – Поскорей не получится. Дверь железная, едрить ее в Дарданеллы. И на кой черт такие делают? Тут инструмент серьезный нужен.

      – Так возьми серьезный!

      – Послушай, штурман, – сказал Янис. – Ты у нас недавно. А я десять лет на флоте. Стоянка у нас короткая, у меня жена приехала, мы с ней выпили. Понимать надо. Утром встану пораньше, возьму инструмент, и все будет оки-доки.

      – Постой! – закричал Сенечкин. – Оки-доки ему! Я на данный момент не просто штурман, а вахтенный, старший на судне, все равно что капитан. Не откроешь сейчас, утром подам рапорт за неподчинение вахтенному штурману, и о флоте можешь забыть.

      – Да пошел ты… капитан сраный! Пиши, что хочешь. А я пошел…

      – Постой!

      Сенечкин вслушался в звуки за дверью. Шагов Яниса не было слышно. «Трах-ба-ба-бах» в очередной раз раскатились по трюмам куски металлолома.

      – Постой. Я тут и вправду задыхаюсь, да хрен с ним. Но у меня тоже жена приехала. Перед самым рейсом мы с ней расписались. Понимаешь…

      За дверью стояла тишина. Крановщики устроили перекур.

      – Да понимаю, – раздалось за дверью. – Так бы сразу и сказал.

      Спустя полчаса Янис докрутил последний винт, и дверь