Горечь моей надежды. Сьюзен Льюис

в биении сердца, как будто мать пыталась пробиться к ней, слышала в шорохе ветра ее голос. Ей казалось, что мать незримо следит за каждым ее шагом. Лицо матери смотрело на нее из зеркала, более того, Алекс не сомневалась, что мать читает ее самые сокровенные, потаенные мысли.

      Тогда ей стало понятно, почему она не такая, как другие члены семьи, в которой она растет, – особенно в том, что касалось религии. Не то чтобы Алекс совсем не верила в Бога – нет, по-своему она в него верила. Он был хорош в экстремальных ситуациях, когда человеку нужно за что-то ухватиться, когда жизнь выдергивает у вас из-под ног ковер, выбивает под вами лестницу, крушит вдребезги все ваши мечты.

      Насколько Алекс могла судить, Бог всегда играет важную роль в таких вещах, как рождение, бракосочетание и смерть. Особенно это важно для старушек, которым больше нечем заняться. Увы, Алекс никогда не воспринимала Бога так, как его видел викарий. Даже Габи, и той было далеко до отца, хотя она и научилась ловко это скрывать. Алекс сомневалась, что Майра имела с Господом столь же тесные отношения, что и ее супруг, если учесть, сколь холодной и мелочной она подчас бывала. Алекс ни разу не спросила ее об этом, что называется, в лоб, главным образом потому, что поводов для конфликтов между ними и без вопросов было предостаточно.

      Хотя викарий и обещал ей разыскать ее родную мать, увы, все его усилия оказались напрасны: та как будто вообще исчезла с лица земли.

      – Я уверен, она больше не называет себя Анджелой Альбеску, – с искренним сожалением сообщил он приемной дочери. – Мне также не удалось выйти на след Анджелы Николс. Это ее девичья фамилия.

      Алекс ни разу не отважилась высказать вслух опасения, что мать вполне могла скрыться вместе с отцом. Господь – свидетель, ей не хотелось в это верить. Но по работе она не раз сталкивалась с тем, как женщины прощали мужьям даже самые отвратительные зверства.

      – Наверное, у нее теперь новая семья, как и у тебя, – сказала как-то раз ей в утешение Габи. – А если это так, она не хочет, чтобы ты ее нашла. Подумай сама, вдруг у нее есть новые дети и никто не знает о ее прошлом. Не в смысле того, чтобы она сделала что-то дурное, но ты понимаешь, о чем я… Ей не нужно, чтобы кто-то ворошил ее прошлое. А ведь так и будет, если вдруг у нее на пороге объявишься ты.

      Слова Габи резали по живому – и тогда, в моменты уныния, и сейчас. Однако со временем Алекс свыклась с мыслью, что ее родная мать – кем бы и где бы та ни была – предпочла не воссоединяться с дочерью. Иначе бы она наверняка уже предприняла усилия и установила с ней контакт – сделав запрос в полицию, в социальные службы, даже в церковь.

      Возможно, задача существенно упростилась бы, добавь Алекс к своему нынешнему имени то, которое получила при рождении, – Шарлотта Альбеску. Так ее родной матери было бы гораздо легче выйти на след дочери. Увы, сделать это не представлялось возможным. Кто поручится, что вместо матери, которую она уже почти не помнила, ее не станет искать отец-убийца?

      – А вот и ты, – зевнув, сказал Джейсон, входя в кухню. – С тобой