Фантомы. Дин Кунц

во мраке, лишь чуть-чуть разбавленном лунным светом.

      Опять наступила полная тишина.

      Потом опять раздался такой же вой.

      Снова тишина.

      – Что это? – спросила Лиза.

      – Пожарная сирена!

      Звук раздался снова: короткое, разрывающее уши завывание, донесшееся с восточной стороны Сент-Мориц-уэй, оттуда, где располагалось депо добровольной пожарной дружины Сноуфилда.

      Бам-м-м!

      Дженни опять подскочила от неожиданности и обернулась.

      Бам-м-м! Бам-м-м!

      – Церковный колокол, – сказала Лиза.

      – Это в католической церкви, в западной части Вейл-лэйн.

      Колокол прозвонил еще раз, и его громкий, глубокий и скорбный звук отозвался дребезжанием стекол во всех темных окнах погруженной во мрак Скайлайн-роуд, во всех не видных сестрам окнах по всему мертвому городку.

      – Чтобы звонил колокол, кто-то должен тянуть за канат, – проговорила Лиза. – А чтобы завыла сирена, надо нажать кнопку. Так что кто-то здесь есть, кроме нас с тобой.

      Дженни ничего ей не ответила.

      Снова подала голос сирена: взвыла и затихла, еще раз взвыла и затихла. Потом опять зазвонил колокол. Потом колокол и сирена зазвучали одновременно – и еще раз, еще и еще, как бы возвещая о пришествии кого-то чрезвычайно важного.

      Ночной пейзаж в горах, по дороге на Сноуфилд, был выдержан исключительно в черных и серебристо-лунных тонах. Лес, чуть в отдалении от дороги, казался скоплением мрачных силуэтов и черных теней, среди которых в слабом лунном свете то здесь, то там не столько были видны, сколько угадывались белесые вкрапления листьев и иголок.

      С этим пейзажем резко контрастировали кроваво-красные отблески вращающихся мигалок, установленных на крышах трех «Фордов», надписи и гербы на передних дверцах которых свидетельствовали об их принадлежности полицейскому департаменту округа Санта-Мира.

      Вторую машину вел помощник шерифа Фрэнк Отри; на переднем сиденье рядом с ним, ссутулившись и сползая вниз, сидел Стю Уоргл.

      Фрэнк Отри был строен, жилист, с аккуратно подстриженными темными волосами, в которых уже проглядывала седина. Черты его лица были четки и экономны, словно в тот день, когда Бог создавал генетическую линию Фрэнка, он не был расположен ничего тратить зря. Карие глаза под узкими, слегка изогнутыми бровями; узкий патрицианский нос; рот, не чересчур маленький, но и не слишком большой; небольшие уши, почти без мочек, плотно прижатые к голове. Усы Фрэнка были подстрижены и ухожены самым тщательнейшим образом.

      Полицейскую форму он носил именно так, как предписывали правила: черные ботинки были начищены до зеркального блеска; складка на широких коричневых брюках заглажена, как бритва; кожаный пояс и кобура вычищены и блестели от ланолина; коричневая сорочка всегда свежая и накрахмаленная.

      – Мать его, это же нечестно, – пробурчал Стю Уоргл.

      – Командиру необязательно быть честным. Достаточно, чтобы он был прав, – ответил Фрэнк.

      – Это какому еще командиру? – раздраженным, ворчливым тоном спросил Уоргл.

      – Шерифу