«Как отрок зарею лукавые сны вспоминает…». Пантеистическая новелла. Алла Арлетт Антонюк

его. И эти заботы вносили беспокойство даже в мои сны.

      Из всех этих детских игр и забав – и что-то таинственное есть в этой «развязке» – родилось затем совсем другое, новое и бесспорно исключительное увлечение, прообразом которого и были мои нежные секретики.

      Это наше с Томой увлечение, которое всё тянулось ввысь, как несгибаемый

      цветок, переросло затем для меня еще в новое

      страстное увлечение – создавать

      гербарии из редкостных

      для меня

      расте-

      ний.

      Сирень

      Lilas

      В каждый гвоздик душистой сирени,

      Распевая, вползает пчела…

А. А. Фет. «Пчелы»1854***

      Tu viens chercher la nuit

      les fleurs que tu cueillis…

A. Rimbaud. «Ophélia», 18701

      Об этих цветах ходило множество легенд. Цветок не менее таинственный, чем анютины глазки. Мы тайно рвали сирень в чужих палисадниках. Трудно было себе представить палисадник без куста сирени.

      С приходом весны в городе всё начинало кружиться в мареве сирени и черемухи. Благоухание томило по ночам. Про сирень говорили, что чем больше её рвешь и обламываешь, тем обильнее она цветет. Словно священный ритуал, словно архаическая церемония жертвоприношения – был этот обычай в моём городе: под покровом роскошной тьмы отправляться в ночь, чтобы тайно нарвать огромный букет сирени – почему-то самым «изысканно-варварским» способом – в чужих палисадниках.

      Совершенно несправедливо забытый обычай. Сегодня уже не встретишь на улицах прохожего, идущего с букетом сирени, яблони или черемухи. Как напоминание об этом утраченном ритуале такой букет можно встретить лишь написанным маслом на картинах художников, которые в угоду ностальгическим грёзам детства и юности рисуют их сегодня в огромных количествах, продавая затем ностальгирующим покупателям на маленьких рыночках.

      А в моём детстве было огромное море живой сирени и черёмухи. Почти у каждого дома росло своё черёмуховое дерево.

      Весна занималась, и аромат погружал город в сладкий туман – городок весь зацветал и клубился черемуховым дымом. Окутанные девственным цветом, палисадники благоухали, как Аравийские сады. Люди шли и шли с огромными охапками этих безумно благоухающих цветов. Букеты приносили домой и ставили в вазы – на окно или на стол (такие круглые столы были тогда у всех в доме, обязательно покрытые скатертью).

      Какой-то зов предков позвал и меня в ту ночь отправиться за букетом сирени. Сначала долго спорили, куда именно пойти: залезть в соседний палисадник или отправиться в городской Сад Металлургов, где сирень росла сплошной стеной вдоль решётки, возвышаясь пенными бурунами и источая неимоверно хрупкий аромат капризной души. После долгих споров все-таки решили с мальчишками отправиться в городской сад. К тому же, там были танцы и музыка, и вся молодежь города стекалась туда –

1

«…ты при звездах ночью Сбираешь свой букет…» (А. Рембо. «Офелия». Перевод с франц. Б. Лившица)