Околдованная. Бертрис Смолл

вы? – дерзко выпалила Отем.

      – А вы? – отпарировал незнакомец.

      – Я леди Отем Роуз Лесли. Моя мать – хозяйка Бель-Флер. Мы приехали сюда, потому что Англия стала страной несчастий и бед.

      – Как и Франция, мадемуазель. Боюсь, вы просто сменили одну гражданскую войну на другую, – бросил мужчина, вставая и лениво потягиваясь.

      Отем заметила, что он довольно красив.

      – Вы браконьер? – поинтересовалась она, понимая, что, если даже это и так, он все равно не скажет правды.

      – Нет, мадемуазель, – усмехнулся незнакомец, посчитав, что леди Лесли уж очень прямодушна и наивна.

      – В таком случае кто же вы? – не унималась девушка, отметив, что он очень высок. Почти как ее брат Патрик.

      – Честный вор, мадемуазель, – признался он.

      Но Отем, ничуть не смутившись, продолжала:

      – Что же вы крадете, месье?

      Он явно смеется над ней. Кроме того, этот человек совсем не похож на преступника.

      – Сердца, cherie, – неожиданно ответил он и, поймав коня, вскочил в седло и ускакал.

      Отем, потеряв дар речи, провожала взглядом всадника, исчезающего в зарослях. Только сейчас она поняла, что сердце бьется неровно, а щеки пламенеют, как летние розы. Какой конфуз!

      Последовав совету незнакомца, Отем повернула Нуара к замку. Если земли по другую сторону ручья действительно чужие, у нее нет никаких прав вторгаться туда без разрешения владельца.

      Войдя в дом, она прежде всего нашла Гийома.

      – Кому принадлежат земли по ту сторону ручья?

      – Как кому? Маркизу д’Орвилю, миледи. А почему вы спрашиваете?

      – Так, из любопытства, – пожала плечами Отем. – Хотела переправиться через ручей, но подумала, что не знаю границ владений.

      – Хорошо, что не сделали этого, миледи, – одобрил Гийом. – Дно очень неровное и каменистое. Нуар мог покалечиться. Вы правильно сделали, что поостереглись. Он породистый конь.

      Назавтра в Бель-Флер приехали две овдовевшие сестры графа де Шера – мадам де Бельфор и мадам Сен-Омер – и тут же принялись оживленно щебетать:

      – Жасмин! Боже мой, кузина, вы ничуть не изменились! И фигура как у юной девушки, несмотря на столько беременностей! А волосы! Все еще темные, если не считать серебра на висках!

      Габриел де Бельфор расцеловала кузину в обе щеки и, едва втиснув располневшее тело в кресло у камина, с благодарностью приняла от Адали кубок с вином.

      – Адали, вы совсем старик. Как такое могло случиться?

      – Время, мадам. Боюсь, оно было ко мне беспощадно, – вздохнул тот. – А вы прекрасны, как само лето.

      – Очень позднее лето, – сухо заметила Антуанетт Сен-Омер. – Бонжур, Жасмин. Вы должны немедленно снять траур. В черном ваша кожа кажется желтоватой. Уверена, что Джемми согласился бы со мной. Где ваша дочь? Мы приехали взглянуть на нее, чтобы решить, за кого ее лучше выдать замуж. Филипп утверждает, что она прелестна.

      – Адали, позови Отем. Скажи, что приехали ее тетушки, – велела Жасмин и