Гемма, ода и другие. Рената Лукьянова

подошла одна из посетительниц. Зеленоватое лицо и ярко – оранжевые волдыри выдавали в той постоянную клиентку.

      – Здрррасте – бодренько протянула Селка, нарочно растягивая букву «р» – Шо – нибудь желаете?

      – Чахоточную корицу и банку фу- помидоров.

      – Двадцать восемь фигдамиков и тридцать пять кукишек!

      Расплатившись, покупательница тотчас опустила чек в карман. Выкинуть его без риска для жизни можно было только на следующее утро, и то, при условии, если все домашние останутся живы.

      – Спасибо большое! – женщина улыбнулась, придирчиво рассматривая соленья. Помидоры как помидоры- светло – коричневые, в фиолетовую крапинку. Женщина никогда не покидала родного города, ей в голову не могло прийти, что помидоры могут быть другого цвета.

      – Приходьте до нас ще!

      Очередь двигалась дальше. К прилавку уныло приковылял следующий посетитель. Улыбка торговки достигла небывалых размеров.

      Считалось, что стереть улыбку с лица ребе Шинкерман можно было лишь только выбив оной зубы. Это было неправдой. Селка относилась к тому редкому разряду людей, которые умеют улыбаться деснами.

      – Желаете шо – нибудь особенное?

      Новый посетитель, или, как говаривала Ниннелька Лутовман – гость, интересовался товарами примерно как путана – любимой книгой своего клиента. В отличие от остальных, подозрительный тип хотел только одного – тихо и незаметно повеситься.

      Одет гость был в белоснежную мантию священнослужителя, увитую сочно-зелеными листьями. Вернее, сочно – зелеными они были, если в душе обладателя царил мир и порядок. Листья же на святом одеянии человека имели тот самый цвет, который мамки часто видели на дне детского горшочка.

      Улыбка девушки слегка притухла.

      – Авик, не делаете мине больно! Таки скажите уже правду!

      Очередь позади него недовольно бурчала. У некоторых покупателей оживал кефир.

      – Селка, шо ты там копаешься как девственник в первую брачную ночь! – зычный голос, раздавшийся из пыточной, разом перекрыл злобное бормотание – Бистренько! Бистренько!

      Пыточной за глаза называли комнату, где хозяйка учиняла разносы провинившимся работникам. Прилежные продавцы старались обходить кладовку на полусогнутых, для Селки же комнатушка была как дом родной.

      – Нам полный… – влажные карие глаза Авика были полны печали.

      – Чего угодно дорогому гостю? – Твердь разверзлась, и чудовище вылезло наружу. Тяжело переставляла свои могущественные телеса, Нинелька Лутовман сама вышла к недовольному народу.

      Гость не смел пошевелиться, очередь – тоже. Селка пригладила вставшую дыбом челку.

      – Предложить вам что-нибудь из нового завоза?

      Авик тихо бубнел заупокойную.

      – А может, – коварная обольстительница нависла над священником, потрясая огромными потными грудями. – Предложить вам что-нибудь из старого?

      Святоша и сам был не без греха. Временами он любил скоротать свободный вечер в компании какой-нибудь безутешной