Анатомия зла. Элеонора Мандалян

бессознательно прижимал их к своему необъятному животу. О нем уже, казалось, все забыли. Кроме Гроссе. Он поманил метрдотеля пальцем, и когда тот подошел, пальцем же указал ему на цветы. Пробормотав невнятные извинения за задержку, Том положил букет на свободный стул рядом с Гроссе и полез было в карман за сдачей.

      – Не делай глупостей, приятель. Мы в расчете, – остановил его Гроссе.

      – Милая миссис Уилфорд, – оправдывался между тем Хауард, – как вам должно быть известно, я уже скоро тому два года как отошел, по состоянию здоровья, от дел. И подобные происшествия касаются меня столько же, сколько и всех вас.

      С улицы донесся всплеск женских рыданий.

      – Это Бетси! – шумно вздохнул Том. – Бедняжка. Джо был ее единственной надеждой и опорой. Очень славный и тихий был мальчик. Я знал его с детства.

      – Что ты заладил «был» да «был»! – возмутился Браун. – Может его дружки куда увезли. Может он вернется домой на рассвете – пьяный вдрызг или обкуренный, но живой и невредимый.

      – Нет, сэр, не вернется, – убежденно возразил Том.

      – К сожалению, он прав, – поддержал метрдотеля Хауард. – Это уже не первый случай, когда в нашем городе крадут людей. И никто из них, увы, не возвращался.

      – Право же, друзья, – неожиданно вмешался Гроссе, вставая. – Какое все это имеет отношение к сегодняшнему торжеству и к нам с вами? Пусть полиция позаботится о порядке в городе. Мы ведь все равно ничем не можем помочь. Так зачем же портить леди праздник, который случается лишь раз в году. – Подхватив со стула букет цветов, он подошел к миссис Уилфорд и церемонно вручил его: – Примите мои поздравления, милая Николь.

      Зардевшись от смущения и удовольствия, она поймала Гроссе за руку.

      – А я все гадала, когда Том объявился с орхидеями, от кого они могут быть. Признаюсь честно, Эрих, от вас такого подвига я уж точно не ожидала. А посему вы заслуживаете награды… Майкл, душечка, дай знак музыкантам, пусть играют. Наш доктор, как всегда, прав. Какое нам, в сущности, дело до уличных происшествий.

      Еще полчаса назад Гроссе ни за что не поверил бы, что кто-то может заставить его танцевать. Он и припомнить-то не смог бы, когда подобной бессмыслицей занимался последний раз. Но Николь, не выпуская его руки, уже направилась к танцевальной площадке. Вынужденно следуя за ней, он обозревал золотистую гладкую кожу и пуговки позвонков в глубоком вырезе искристого изумрудного платья, изящную, увитую розовым жемчугом шею, пирамиду кокетливых локонов и маленькую аппетитную родинку чуть пониже крохотного уха.

      Николь была миловидной шатенкой, добравшейся до той возрастной грани, на которой женщина предпочитает задерживаться как можно дольше. Ей нравилось казаться шаловливой и беспечной, ребячливо-капризной и непременно неотразимой. Своим откровенным заигрыванием она не раз озадачивала нелюдимого и замкнутого Гроссе.

      – Не могу поверить в свою удачу, – щебетала Николь. – Я танцую с Эрихом Гроссе! С самым непробиваемым мужчиной из всех, кого я когда-либо