Голодный грек, или Странствия Феодула. Елена Хаецкая

истинно ли серебро перед ним или же фальшивый сплав. И если вдруг окажется, что сплав, то брат Раймон немедленно отправится кормить рыб на дно морское.

      Феодул ухмыльнулся и без лишнего слова пошел прочь. А комит все глядел ему в спину да посмеивался, то супя брови, то вздергивая их вверх: больно уж разнообразные мысли сталкивались за его лбом после разговора с бывшим миноритом из Акры.

      Плавание из Константинополя. О бесовской природе Песьяков

      Из всех корабельщиков свел Феодул знакомство с одним лишь Харитоном, прозванием Два Бельма, греком из Венеции.

      В молодости этот Харитон промышлял ограблением могил и немало преуспевал, покуда не привелось ему раскопать одного богатея, которого, по слухам, похоронили в несметных перстнях. Только-только потянул Харитон за первый перстень, как богатей открыл вдруг глаза и рявкнул что было мочи: «А ну, не тронь!» С тех пор Харитон слегка подвинулся рассудком и вообще сделался совершенно иным человеком.

      Несколько дней кружил Харитон возле Феодула, примериваясь к нему и так и эдак и наконец уселся рядом на палубе, вынул из-за пазухи платок, развернул и обнаружил луковицу, каковую перекусил пополам и одну половину предложил Феодулу – ради знакомства.

      Феодул с охотой взял.

      Собою был Харитон таков: ростом мал и весь как-то странно угловат. Всякая кость в его теле жила отдельной жизнью и двигалась сама по себе. Но всего удивительнее казалось в Харитоне даже не это, а взгляд – пристальный и вместе с тем блуждающий, как у младенца. Примечательно также, что у Харитона то один, то другой глаз все время гноился, краснел и набухал самым печальным образом, и не случалось такого, чтобы не хворал Харитон правым, либо левым глазом.

      Сжевав свою половину луковицы, уставился Харитон на Феодула – не то прямо ему в лицо, не то куда-то чуть выше его уха – и молвил:

      – Гляжу вот я, брат… – Тут Харитон моргнул и поджал левый глаз, надвинув на нижнее веко щеку, которая была у него тоже какой-то костлявой. – Да, гляжу и вижу: опухает у тебя глаз-то.

      – Что верно, то верно, – согласился Феодул (а у него действительно зарождался крупный ячмень, грозивший поглотить все веко и еще полвиска). – Видать, просквозило меня на корабле.

      – Бесовство! – отрезал Харитон и добавил: – Иные ветры носят лишь брызги соленой влаги, другие же подчас приносят с собою мириады бесенят.

      – Бесенята не могут летать, – тотчас возразил Феодул, ибо всю жизнь живо интересовался сими мелкими, но множественными врагами человека, и многое успел о них разведать.

      – Бесенята, – сплюнув, сказал Харитон, – весьма даже приспособлены для передвижения по воздуху и вот почему. Происходя изначально от ангелов, все бесы обладают крыльями – короткими, мясистыми и кожистыми; иные – покрытые шерстью или чешуей, иные же – отвратительно голые. Распустив эти крылья, держатся они в воздухе и не падают, а ветер переносит их на какие угодно большие расстояния.

      Феодул поковырял сперва в зубах, затем в ухе.