Обычная женщина, обычный мужчина. Мария Метлицкая

спрашивается? Для того чтобы еще раз осознать, что она – немыслимый, невозможный подарок?

      Да он это и так прекрасно осознавал. Просто пощекотать нервы? Разумеется.

      Он, Лев, взрослый человек, относился к этому с пониманием и с легкой усмешкой – дурочка! Да разве он… хоть на минуту сомневался, что такое ОНА? Она в его жизни. В его судьбе.

      Нет, интриганка, ей-богу! Он смотрел в окно. Такси подъехало к дому ровно в пять. Ровно! А она… Эта его красавица…

      Посмотрела на часы, огляделась окрест и – направилась к палатке, стоящей на краю дороги.

      Минут пять разглядывала скудную витрину. Потом протянула деньги и взамен получила какой-то предмет. Рассмотрела его не спеша. Развернула. Надкусила и – выбросила в урну.

      Потом снова открыла кошелек и протянула в окошко деньги. На сей раз рука продавщицы показалась с бутылкой воды. Она открутила пластиковую крышку, сделала пару глотков и убрала бутылочку в сумку.

      «Предусмотрительная моя! – подумал он. – Рачительная какая!» Ну не пропадать же добру, ей-богу.

      Снова взгляд на часы, и – медленно пошла к подъезду. Медленно.

      Ну, пять минут – да, мои: чего ж не потянуть?

      Он отошел от окна. Вот! Наказать. Наказать и проучить. За все эти муки. Нет, негодяйка просто! Ведь эти пятнадцать минут – просто целая жизнь, вот что такое эти драгоценнейшие пятнадцать минут. Сколько раз можно обняться? А сколько поцеловаться? А просто прижать ее к сердцу и послушать ее дыхание и толчки в груди? Вдохнуть запах ее волос и ее духов? А поговорить? Поставить чайник и небрежно, не отворачиваясь от плиты, спросить: «Ну а как вообще? Скучала?»

      И обернуться не сразу. Не сразу, потому что сразу она и не ответит.

      А она… Теряет время, теряет. Палит, жжет. Не ценит, короче. А оно – такое драгоценное, такое невеликое – ИХ время. Такое неприлично короткое, торопливое. Словно кто-то специально подкручивает стрелки часов.

      Чушь какая! Никто, разумеется, не подкручивает. Просто пролетает оно так стремительно, так невозможно и беспощадно быстро, что… Никогда его не хватает.

      Как всегда не хватает времени для счастья.

      А вот проучить! Не открыть сейчас дверь – типа нет его. Не приехал. Не смог. Даже позвонить не смог. Что-то случилось. Вот и пусть попсихует. Может, тогда поймет и откажется от своих дурацких бабских штучек.

      Раздался звонок – их звонок. Три коротких, два длинных. Конспираторы, блин. Никто об этой квартире не знал – даже Димон, лучший друг. Так, на всякий случай.

      Он стоял под дверью, затаив дыхание. Звонок нетерпеливо и настойчиво повторился. Он посмотрел в глазок – так, мобильный. Сейчас она наберет его, и его телефон зазвонит. И все – спалится за милую душу. Совсем глупо. Или? Да я заснул! Вырубился просто. Устал, знаешь ли. Работа, жена, ребенок. Уж прости, любовница. Прикинуться шлангом. Ты – любовница. Все. Совсем несложно.

      Сложно – когда любимая. При всем перечисленном выше.

      Запиликал его мобильник. Тихо – правильно, он в кармане куртки, куртка в комнате. Дверь в комнату закрыта. С лестничной площадки его не услышать. Славно.

      Ну, и что дальше? Тишина. Думает. Вот пусть и подумает, как расточать время. Шоколадка, водица, неспешная походка. Отлично.

      Он глянул в глазок. Она растерянно смотрела на телефон. На лице – недоумение и тревога. Тревога – точно. Точно?

      Он распахнул дверь и встретился с ней глазами. Она упала ему на грудь и крепко обняла его за шею.

      И тут он услышал – ее дыхание. Толчки в груди. Вдохнул запах ее волос и ее духов.

      И – кончился мир. Кончилась жизнь, где есть работа, жена и ребенок. В этой – настоящей – жизни была только она. Ну и еще, разумеется, он.

      И больше никого на свете. И ничего. Потому что им, собственно, все остальное было не нужно.

* * *

      Минут через пять она отпрянула, открыла глаза, закинула голову и тихо сказала:

      – Ты меня напугал. Почему? – она нахмурила брови.

      Он не ответил. Бережно снял с нее плащ и спросил:

      – Кофе будешь?

      Она тоже не ответила – ясно, обиделась. Он пошел на кухню варить кофе. Она долго стояла в прихожей, снимала сапоги, ковырялась в сумке, потом отправилась в ванную, включила воду.

      Когда зашла на кухню, кофе уже стоял на столе. В этой квартире не было ничего, кроме пачки хорошего кофе, жестяной банки с чаем и пачки каких-то древних, в бозе почивших сухарей.

      Кофе она пила без сахара. Смешно! С ее-то цыплячьим весом.

      – И? – спросила она.

      Лина любила определенность. Странно, а жила в такой ситуации уже почти два года.

      – В туалете был, – безмятежно ответил Лев.

      Она понимающе кивнула. Дальнейшие вопросы отпадали. Бывает.

      Он подошел к окну и закурил. «В игры играем, – подумал он. – Кровушку полируем. Как дети, ей-богу. А зачем? Зачем? Самые близкие на свете люди. А ведь хотим подергать за ниточки. Манипулируем