Дурные приметы. Виктор Пронин

медленно, нараспев проговорила Анастасия, и Евлентьев замер от ужаса – настолько точно обрисовала она Самохина. Это у нее получалось, она обладала какой-то колдовской проницательностью. Не всегда, не во всем, но иногда задавала настолько точный вопрос, что Евлентьев замолкал на полуслове, пытаясь понять, что еще она знает о том человеке, о том событии, о которых он же ей и рассказывает.

      – Покупает сегодня у меня бабуля шоколадку, – начинал рассказывать Евлентьев за ужином. – Обычная бабуля, в пуховом платке, какая-то сумка при ней…

      – С костылем? – уточняла Анастасия.

      – Что с костылем? – бледнел Евлентьев.

      – Бабуля была с костылем?

      – Да…

      – Так что она?

      – Да так, ничего, – терял всякий интерес к разговору Евлентьев. – Ты и сама все знаешь.

      – Хотела купить одну шоколадку, а купила все три?

      – Ну, вот видишь, – кисло улыбался Евлентьев.

      И сейчас, когда Анастасия описала внешность его давнего знакомого, да, знакомого, назвать Самохина другом Евлентьев никак не мог, он замер на какое-то время, замолчал, настороженно посмотрел на Анастасию.

      – Договорились встретиться? – спросила она.

      – Да, сегодня в шесть.

      – Форма одежды парадная?

      – Насколько это возможно.

      – Меня возьмешь?

      – Об этом мы с ним не договаривались.

      – Решил идти?

      – Почему бы и нет?

      – Не знаю, не знаю, – Анастасия загасила в блюдце очередную сигарету, поставила блюдце на пол и легко спрыгнула с кресла прямо в громадные евлентьевские шлепанцы. – Пойду поглажу тебе рубашку. Нужно выглядеть… Ну, хоть немного лучше, чем сейчас. А ты за это время побреешься.

      – Легкая небритость сейчас в моде.

      – Это касается Алена Делона, но не тебя. Даже Бельмондо не позволяет себе легкой небритости. За небритостью таится ненаказуемая, но все-таки на грани наказуемости и потому особенно привлекательная… этакая мужская порочность.

      – Она мне не идет?

      – Ты недостаточно порочен, Виталик. И не надо прикидываться порочным. Твой стиль – гладко выбритая бледность. Единственное, в чем ты можешь позволить себе небрежность, – это прическа. Но волосы при этом должны быть вымыты, высушены, расчесаны. Значит, пойдешь на эту встречу?

      – Ты спрашиваешь второй раз… Тебе что-то не нравится?

      – Могу только сказать, Виталик, что ужином ваше общение не ограничится.

      – Будет продолжение?

      – Наступит время, когда ты пожалеешь, что встретил этого человека в утренней электричке.

      – Он принесет мне несчастье?

      Анастасия посмотрела на Евлентьева долгим взглядом, передернула узкими плечами, прикрытыми толстым растянутым свитером, не то улыбнулась, не то просто хмыкнула, издав нечто нервно-неопределенное.

      – Не только, – сказала наконец.

      – А ты не можешь выразиться определеннее? – раздраженно спросил Евлентьев.

      – Не могу, – Анастасия подняла руки и беспомощно уронила их. – Не могу, Виталик! Я произношу