Выше любви. Ирина Никольская

из лиственного кругляка появились баня, дровяной сарай, огород. В холодных сенях тесно стояли бочки и ящики с засоленными груздями, карасями, черемшой. Когда морозы устанавливались, соленья выкладывали в большие тазы, замораживали, потом перегружали в большие фанерные ящики, коробки и хранили до самой весны. Так же поступали и с молоком на якутских фермах – круглые ледяшки развозили по магазинам. Покупатели обычным делом просили не налить, а отрубить пару килограммов. В самом углу сеней большой короб с замороженной брусникой. Ее запасали много: она была панацеей – средство от температуры, витамин С, кисло-сладкая приправа к лесной дичи и оладьям.

      Камилла любила тетю Шуру – так звали Валеркину мать. Рано осиротевшая девочка тянулась к этой доброй простодушной женщине. Делилась с ней своими детскими секретами, а позднее прислушивалась к советам, постигая премудрости женского существования.

      Камилла доставала подарки – черную бархатную ткань, разноцветный бисер, внушительный пакет с конфетами и чаем. А мужчины выгружали из вертолета ящики с тушенкой, сгущенным молоком, макаронами. Новый бензиновый генератор был как нельзя кстати. Теперь можно читать вечерами при свете лампочки. Счастливый Валерка тащил стопки книг. Камилла усмехнулась: «Тащи, тащи – книги подбирала бабушка. Классика – поучительная и познавательная». От себя девушка, сжалившись, добавила несколько томиков фантастики, которую парень любил до чертиков.

      Валерка заметил напряжение между Юркой и Камиллой. Вмешиваться не хотел. Юрка был достойным соперником Камо. Единственным соперником в школе, а может быть и в жизни. Сложно будет этой троице. Но это их жизнь. Хотелось поговорить об этом. Но вопрос-то настолько деликатный. И все время пока топили баню, таскали из полыньи воду, Валерка мучился – не знал, как подступиться, с чего начать.

      Женщины пошли во вторую баню. Распаренные мужчины уже пили чай, обсуждали последние новости. Тетя Шура хлестала девчонку мягкими лапами кедрового сланца. В горячем воздухе стоял аромат хвои. Пахло летом.

      – Отощала совсем, однако, не ешь ничего, что ли?

      – У бабушки не поешь! Возраст у меня такой сейчас – гадкий утенок, так бабушка говорит.

      – Всем бы такими гадкими быть, много твоя бабушка понимат! Сынок вертолетчика вон как жрет глазами-то.

      – Да, ладно вам тетя Шура. Ничего и не жрет.

      – А-то, я не вижу! Смотри, девка.

      – Что смотреть, у меня Камиль есть!

      – Есть-то есть, да кто он тебе? Не брат ли? Выросли уже, поди.

      Камилла задумалась. Дурманящие поцелуи Камо и нежный, волнующий Юркин. До сих пор чувствуется неловкость перед ним, перед собой. Отчего тогда на глаза навернулись слезы, почему убежала? Горячий воздух плавил мозг. Мысли путались и приходили ответы изнутри из самого сердца. Убежала, потому, что испугалась себя самой. Своих ощущений от его поцелуя.

      – Задумалась, девка? Ну, думай. Посиди тут погрейся. А я пойду на стол мужикам соберу.

      Тетя Шура накрыла на стол, позвала ужинать. Камиллы не было.

      – Вот