Уральские сказы – II. Павел Бажов

ему свою Лушу отдала? Да она у меня в приданое приведена. С девчонок мне служит, и дети к ней привыкли.

      – И на мужа накинулась: – Чему ты потворствуешь? Как он смеет к тебе с таким делом приходить?

      Аносов объясняет: мастер, дескать, такой, он немалое дело сделал; только барыня свое:

      – Что ж такое? Сталь сварил! Завтра другого поставишь, и он сварит. А Лушке я покажу, как парней приманивать!

      Тут вот Швецов и понял, что и вольному коренную тайность для себя похранить надо. Он и хранил всю жизнь. А жизнь ему долгая досталась. Без малого не дотянул до пятого года. Много на его глазах прошло.

      Аносов отстоял златоустовский булат от немецкой прихватки, будто они научили. В книжках до тонкости рассказал, как этому булату закалку вести. С той поры эта булатная сталь и прозванье получила – аносовская, а варил ее один мастер – Швецов.

      Потом Аносовы уехали и Лушу с собой увезли. Говорили, что это немецкое начальство подстроило, но и Аносов себя не уронил: вскорости генеральский чин получил и томским губернатором сделался. А тут всем заводским немцам полная выгонка пришла, и Аносов будто в этом большую подмогу дал. Из старинных начальников про него больше всех заводские старики поминают, и всегда добрым словом.

      – Каким он губернатором был, – это нам не ведомо, а по нашему заводу на редкость начальник был и много полезного сделал.

      Аносов недолговеким оказался. При крепостной еще поре умер. Плетешок этот, что тайность с булатом он у кибиточного кузнеца выведал, при жизни Аносова начался. Тому, может, лестно показалось, как его расписывали, он и поддакнул: «Было дело, скупал старинное оружие и на те базары ездил, где его больше достать можно». На эти слова и намотали всякой небылицы, а пуще всего немцы старались. После выгонки-то с завода им это до краю понадобилось. Ну, как же! На том заводе сколько годов сидели, а самую знаменитую сталь сварить не умеют. Немцы в тех разговорах и нашли отговорку.

      – Мы, – говорят, – старинным оружием не занимались, а коли надо, так и лучше сварим.

      И верно, стали делать ножи да сабли вроде наших златоустовских, по отделке-то. Только в таком деле с фальшью недалеко уедешь, немцам и пришлось в большой конфуз попасть.

      Была, сказывают, выставка в какой-то не нашей стороне. Все народы работу свою показывали и оружие в том числе. Наш златоустовский булат такого места не миновал. А немцы рядом с нашим свою поделку поставили, да и хвалятся: «наши лучше». Понятно, спор поднялся. Народу около того места со всей выставки набежало. Тогда наши выкатили станочек, на коем гибкость пробуют, поставили саблю вверх острием, захватили в зажим рукоятку и говорят:

      – А ну, руби вашими по нашей. Поглядим, сколько ваших целыми останется!

      Немцы увиливать стали, а нос кверху держат:

      – Дикость какая! Тут, поди, не ярмарка, не базар, а выставка! Какая может быть проба? Повешено – гляди…

      Тут, спасибо, другие народы ввязались, особливо из военного слою.

      – При чем, – кричат, – ярмарка? Сталь не зеркало. В нее