Тысяча и одна ночь. Том XII. Эпосы, легенды и сказания

же появятся улыбки её лучи,

      Свет утра блеснёт, и мрака тучи рассеет он,

      А если свой гибкий стан склонить она вздумает,

      Ревнует её тогда ветвь ивы в листве своей,

      Достаточно видеть мне её, и доволен я,

      Спаси, сохрани её людей и зари господь!

      Луне она в долг дала частицу красот своих,

      Хотело с ней сходным солнце быть – не могло оно.

      Откуда взять солнцу мягкость нежных боков её,

      Откуда взять месяцу и внешность и нрав её?

      Кто может меня корить за то, что я весь в любви,

      И то разделяюсь в ней, то вновь безразделен я?

      Моим овладела сердцем, раз лишь взглянув она,

      И что уберечь могло бы сердце влюблённое?»

      И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

      Семьсот тридцать вторая ночь

      Когда же настала семьсот тридцать вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царевич окончил свои стихи, царевна прижала его к груди и поцеловала в уста и меж глаз, и душа вернулась к юноше, и он принялся сетовать ей на силу страсти, которую испытывал, и жестокость любви и великую тоску и волнение и на то, что случилось с ним из-за суровости её сердца. И царевна, услышав его слова, стала целовать ему руки и ноги и обнажила голову, и потемнело на земле, и засияла над ней луна. «О любимый, о предел моих желаний, – да не будет дня разлуки и да не заставит его Аллах к нам вернуться! – сказала царевна. И они обнялись и стали плакать, и царевна произнесла такие стихи:

      «О солнце дня смутивший и лик луны,

      Велел убить чертам меня дивным ты.

      Сразил мечом он глаз меня режущим,

      Куда бежать от глаз меча острого?

      С бровей, как лук, мне в сердце разящая

      Стрела огня и страсти вонзилася,

      А щёк плоды мне рай сулят розовых –

      Стерпеть могу и их не рвать разве я?

      Твой гибкий стан – расцветшая ивы ветвь,

      Плоды её срывать должно любящим

      Влечёшь меня насильно ты, сна лишив,

      Забыла стыд в любви к тебе всякий я.

      Аллах тебе поможет пусть светом дня,

      Приблизив даль и миг, когда свидимся!

      Так сжалься же над сердцем страдающим

      И помощи высот твоих ищущим!»

      А когда она окончила свои стихи, любовь залила её, и она обезумела и стала плакать слезами обильными, струящимися и сожгла сердце юноши. И он сделался пленником любви к ней и обезумел и подошёл к царевне и стал целовать ей руки и плакать сильным плачем. И они не переставая, обменивались укорами, беседовали и говорили стихи, пока не раздался призыв к предвечерней молитве, и не было между ними ничего, кроме этого.

      И они собрались уходить, и царевна сказала юноше: «О свет моего глаза и последний вздох моего сердца, теперь время разлуки, но когда же будет встреча?» А юноша, которого пронзили стрелы её слов, воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не люблю упоминания о разлуке!» И затем царевна вышла из дворца, и Ардешир посмотрел на