В поисках утраченного клада. По следам скифского золота и сокровищ крестоносцев. Филипп Эльмих

И, внимание: Грабишкин пишет, что «данные монеты были помещены отдельно от остальных вместе с золотыми украшениями в виде оленя и орла, а также гребня с барсом и золотой пластины с изображением бородатого скифа».

      – Ну и что?

      – Да как что, наивный ты человек, – воскликнул Левка и даже всплеснул руками. – Ты посмотри на эти зарисовки! Это же вещи разных скифских эпох, а может, и разных регионов! Но они описаны все оптом, они лежали все вместе. Ты сам-то хоть понимаешь, что это может означать?

      – Нет, – признался я.

      – Вот и я не понимаю, – вздохнул он, – предполагаю… но нет, слишком дурацкая догадка!

      – Дурацкая? Объясни хоть!

      – Нет, потом, – уперся он, – если подтвердится.

      Я Левку хорошо знаю. Если он отказывается что-то говорить, то так и будет молчать, как партизан на допросе. Так что я и спрашивать его больше не стал, завел разговор о другом.

      – А тебе не кажется, – спросил, – что тут слишком много как раз скифских вещей?

      – Пока не знаю, – вздохнул он так тяжело, точно у него на душе кошки скребли. – Тут есть, пожалуйста, персидские монеты, причем хорошо датированные – шестнадцатый век. Тут есть ордынские монеты, тоже датированные. Видишь, «Мамай» написано? Значит, четырнадцатый век. Есть монеты хана Тохтамыша – вон на них еще написано русскими буквами: «Царь Тохтамыш». Есть монеты государства Ильханов, тоже четырнадцатый век, потому что потом его попросту не было. Есть полновесные немецкие талеры. А крест… крест – он еще интереснее… Может быть, интереснее всего. Твой Грабишкин пишет, что это серебряный крест, принадлежавший магистру Ливонского ордена, и что-то там про Александра Невского. Надпись вроде обычная, латинская, «Бог Святая Любовь» написано. Откуда он взял, что это магистерский крест? Может, из-за рубина? Или из-за размера? Смотри, какой он размер указывает! Десять на пятнадцать сантиметров! Нет, не понимаю. А погляди еще: царская диадема из червонного золота, ба, нет, не могу!

      Левка захлопнул тетрадку и захохотал.

      – Да не смотри ты на меня так, – сказал он, отдышавшись. – Твой Грабишкин там адрес клада указал.

      – Да это ж здорово! – в восторге даже вскрикнул я, досадуя, что сам не заметил.

      – Чего уж здорового, – помрачнел Лев. – Адрес этого, прости, клада таков: Грановитая палата, Москва.

      – Что? – не поверил я своим ушам. – Почему Грановитая?

      – Да откуда ж я знаю! – потер мой приятель лоб. – Написано так. – Он снова открыл тетрадку, отыскал в ней нужный абзац. – Вот, изволь, читаю: «Царская диадема червонного золота с головы персидской княжны из царской сокровищницы (Грановитая палата), отобранная товарищем Августом Родиным, – не слыхал о таком! – из рук национального героя Степана Разина». Как хочешь, так и понимай. А, гляди-ка, и про этот ливонский крест тоже кое-что дополнено. Тут… ох нет… конечно: «Отобран национальным героем Александром Невским 8 апреля 1242 года…» Не знаю, можно ли после этого Грабишкину вообще хоть на грош верить!

      – А что нам остается, – помрачнел и я. – придется. Рисовал-то он с находок,