Черный всадник. Владимир Малик

видно на много верст. Нет, ехать вчетвером не годится!..

      Душу раздирала боль. В одно мгновение разбились вдребезги, разлетелись, как пыль на ветру, розовые мечты, взлелеянные на далеких дорогах чужбины, в бессонных ночах боев и походов, горячие надежды на счастливую жизнь с любимой Златкой. О, если б он смог за полчаса пролететь те полсотни верст, что отделяли его от нее, от родных и друзей! Но никакой волшебник не поможет ему в этом. Потому и остается единственный выход – присоединиться к лубенцам и принять участие в походе. А тем временем лишь надеяться на лучшее…

      4

      Стеша и Златка взяли с шестка печи две миски с переложенными творогом и запеченными в сметане налистниками и понесли к столу. Там за завтраком текла неторопливая беседа мужчин, порою заглушавшаяся резким шарканьем ухвата, которым Звенигориха двигала в печи.

      Внезапно с грохотом распахнулись двери и в хату с криками ворвались ордынцы.

      Охнув, Златка опустилась на лавку, а Стеха застыла с миской в руках посреди хаты. Потрясенные, замерли мужчины.

      Увидав на стенах развешанное оружие – сабли, пистолеты, ружья, – ордынцы ринулись к нему, сорвали с деревянных колышков. Затем окружили стол. Их черные узкие глаза загорелись жадным огнем. Грязные руки, пропахшие конским потом, хватали хлеб, куски жареного гуся, налистники и запихивали все в лоснящиеся рты. В минуту стол опустел.

      Младен, Якуб и Ненко сидели растерянные, не зная, на что решиться. Занятые едой, голодные ордынцы пока что их не трогали.

      В хату вошел молоденький, тонкий, как камышинка, татарчонок в более богатом, чем у его одноплеменников, одеянии. На вид ему было лет шестнадцать. Он мало походил на татарина. Худощавое, продолговатое, с карими глазами под изломами черных бровей лицо его было бы даже красивым, если бы не диковатая улыбка широкого рта, открывавшая хищный оскал белых ровных зубов.

      Ордынцы учтиво расступились, не прекращая, однако, грызть гусиные косточки.

      Юноша осмотрел хату и ее домочадцев. Дольше, нежели на других, задержал взгляд на Стеше, которая стояла ни жива ни мертва с полупустой миской, подошел к ней, двумя пальцами взял налистник и ловко кинул его себе в рот.

      – М-м-м, смачно! Очень смачно! – промолвил вдруг он на чистом украинском языке. – Спасибо хозяйке, которая умеет так вкусно готовить… Как моя ненька! – Быстро проглотил второй налистник, вытер руку об полу кожуха и вмиг посуровел. – А теперь собирайтесь все!

      – Собираться?… Куда? В Крым?! – вскрикнула Стеша и выпустила из рук пустую миску.

      – Мы не крымчаки! Мы буджакские татары! – возразил юноша и гордо добавил: – Я Чора, сын аккерманского мурзы Кучука!

      – Один черт – что в Крым, что в Буджак… Неволя всюду одинакова! – буркнул дед Оноприй.

      – Хватит болтать! Собирайтесь и выходите! – прикрикнул Чора и направился из хаты.

      Всех вытолкали во двор.

      Хуторской выгон был запружен испуганными людьми. За толпой наблюдали конные ордынцы. Посреди площади на возвышении гарцевал на горячем