Противо Речия (сборник). Сергей Иванов

которой, зажатая внутри чумазого зловонного конгломерата, подыхала ее единственная дочь.

      Потому что, как бы кощунственно это ни звучало, если кто-то решает умереть, кто-то должен жить. Вопреки времени, логике и боли. Вопреки самой жизни.

      Деструкция

      – …и в этот замечательный день, сынок, мы желаем тебе здоровья, потому что это – самое главное, ведь, как говорится, будет здоровье – к нему все приложится. Мы хотим…

      Стоп-кадр.

      Ты видишь гостиную стандартной трехкомнатной квартиры в многоэтажном кирпичном доме. Западногерманский серийный гарнитур-«стенка», пара велюровых кресел, точно такой же диван, персиковые виниловые обои «под покраску». Посреди гостиной стоит лакированный деревянный стол строгой прямоугольной формы. Вообще-то обычное место этого стола – в углу твоей комнаты, у окна, чтобы свет падал справа, когда ты занимаешься. Однако по особенным случаям он выносится в гостиную, раздвигается и накрывается белой клеенчатой скатертью. Сегодня именно такой случай – твой день рождения.

      Тебе – восемнадцать. Ну, плюс-минус… Самое время начать говорить с тобой как со взрослым. Не как с равным, а как со взрослым. Право быть равным нужно еще заслужить, правда, я до сих пор так и не понял, что конкретно для этого нужно сделать.

      В основном, «взрослый» разговор ничем не отличается от обычного. Немного выше градус пафоса и какая-то особая проникновенная грусть в интонациях. Навряд ли она напрямую связана как с поводом, так и с тобой лично. Просто люди, подводя даже самые незначительные итоги, имеют свойство несколько увязать во времени. Каждому слову предшествует флешбэк, который необходимо переварить заново, и любой спич, таким образом, превращается в лаконичную ретроспективу пережитого лично с неизбежной констатацией возмутительной скоротечности времени в финале. Порой мне кажется, что каждое предложение, каждое слово, когда-либо сказанное человеком, – это фрагмент бесконечного послания самому себе, даже если при этом оно адресуется совершенно другим людям, даже если не адресуется никому.

      Ты сидишь в торце стола, загроможденного тарелками, блюдами, салатницами и прочей утварью, полной домашней еды, ловишь фразы, с трудом прорывающиеся сквозь какофонию из рюмочных камертонов, лязга столовой стали и глухого шума беспрерывно перемещаемой по периметру стола посуды. Определенно, в застольях есть что-то варварское, первобытное, сохранившееся с тех пор, когда люди охотились стаями и каждый раз, убив мамонта, всем племенем рвали его на части. Иллюзия цивилизации привнесла в этот процесс иллюзию цивилизованности, однако суть осталась прежней – банальное рефлекторное употребление приматами жиров, белков и углеводов в неограниченных количествах, пусть и под благовидным предлогом.

      Тем временем, по мере развития торжества ты начинаешь улавливать в какофонии ритм и даже мелодию, а само действо постепенно теряет хаотичность и приобретает почти симфоническую форму.

      – …чтоб ты был удачлив во всех своих начинаниях…

      Снова стоп.

      Почему «мы»? Почему