Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли. Виктор Кротов

являлся Дед Мороз. Постепенно, по мере взросления, каждый из детей делал открытие, что это наш дедушка, облачённый в старую шубу. Но даже после этого открытия Дед Мороз пользовался всеобщим признанием. На ночь мы, дети, выставляли обувь, в которой наутро всегда оказывались орехи (обычно фундук).

      Вызывают ли у меня ностальгию праздники детства? Нет. Это всё равно, что пытаться влезть в штанишки с лямочками.

      Семейные праздники приятно вспомнить. Не застолья (хотя бабушка и тетя Фаня готовили вкусно), а ощущение большой семьи. На одной из старых праздничных фотографий стоит мама с нами, тремя сыновьями, на фоне большой афиши, рекламы фильма, с крупной надписью «Большая семья»63…

      А советские праздники сейчас воспринимаются совсем по-другому. На воспоминания о танках, идущих с парада, наложились более поздние эмоции, связанные с вводом советских танков в Прагу в 1968 году64 (а до неё, в 1956 году, было подавление восстания в Венгрии, о чём я узнал лишь из книг). Ещё с тоской припоминаешь чрезмерную стандартизированность тогдашней окружающей жизни. Всё было одинаковым, унифицированным – и в будни, и в праздники. Одежда, игрушки, машины на улицах, праздничное оформление…

      Что осталось

      «Что остаётся от свечки, когда она догорела?» – спрашивает Алиса в Стране Чудес, героиня сказки Льюиса Кэролла. «Что остаётся от сказки потом, после того, как её рассказали?» – спрашивает Владимир Высоцкий в песне из мюзикла об Алисе65.

      Что остаётся от детства после того, как оно прошло? Остаётся на всю жизнь? – спрошу я сам себя.

      Самый очевидный ответ – память. То, о чём рассказывает эта глава. Но хочется копнуть глубже. Попробовать разглядеть следы детства в характере, в представлениях о жизни.

      Первое, что здесь различимо, – это свобода. Да, у мальчика, предпочитающего сидеть дома, была уйма свободы, которая впитывалась в душу. Я мог свободно думать, читать, пробовать то, что мне было интересно.

      Запомнилось, как отец вручил мне подростковый велосипед. До этого у меня был детский, не самый маленький, не трёхколёсный. Но новый «Орлёнок», на котором я делал первый круг по двору (отец бежал рядом, подстраховывая), удивлял меня своим большим колесом, с оранжевой, ещё не запачканной покрышкой, выкатывающим меня в какое-то новое измерение жизни.

      В детстве это случалось неоднократно – выкатывание в новое измерение жизни.

      Не менее важным было ощущение любви, которой я был окружён. Не той слепой экзальтированности, которая впадает в панику при всяком «не так», а душевно углублённой, внешне спокойной радости, что ты есть, ты рядом, с тобой хорошо.

      Надёжность и целостность семьи (даже когда отца арестовали, семья осталась единой) стала для меня неким архетипом. Всю жизнь потом я ощущал себя однолюбом и семьянином – и, наконец, стал им, хотя путь к этому состоянию оказался непростым,

63

«Большая семья»: фильм, вышедший на экраны в конце 1954 года.

64

Имеются в виду события августа 1968 года, когда советские танки вошли в столицу Чехословакии.

65

Мюзикл об Алисе: аудиоспектакль с музыкой и песнями Владимира Высоцкого, выпущенный на пластинке в 1976 году.