Пансионат. Яна Дубинянская

корсет… бррр. Рыська отворачивается и смотрит на детей, старшего мальчика и девочку помладше, рыженьких, босых, счастливых, с визгом убегающих от маленькой волны. Дети, наверное, ничего не понимают. Но зато можно себе представить, как страшно сейчас с детьми.

      На пляж спрыгивает с парапета веснушчатый мужчина, берет детей за руки, что-то втолковывает им, нагнувшись, они упираются, не хотят уходить. У волнореза громко хохочет, переодеваясь, Контесса, Пес нарочито заглядывает поверх импровизированной занавеси из своего плаща, который сам же и держит в руках, – и чего он там, спрашивается, не видел? На Белору и Тима Рыська не смотрит. Прижимая подбородком край полотенца, с трудом стягивает купальник, он цепляется за кожу, скручивается в жгут. Надо было сначала взять с волнореза белье и одежду. Она поднимается с гальки и, спотыкаясь, идет к остальным, похожая на белое привидение.

      – Проголодалась? – спрашивает Пес. – Водичка ничего так, скажи? Бодрит.

      – Чтоб вы не попростужались все, – заботливо говорит Контесса. – Я готова, подержи Рыське теперь.

      – Не надо, – высунув из-под полотенца кисть руки, она подцепляет с теплого бетона свою родную шкурку и сандалии. Снова отходит подальше. Детей на пляже уже нет, волны размывают построеную ими несерьезную башенку из круглых камней.

      Одевшись и прождав битый час наводящих красоту Контессу с Белорой – обед, конечно, давно уже идет, прикидывает Рыська, часов у нее нет и не было никогда, – все начинают подъем по бесконечным дорожкам и лесенкам, процесс куда более ощутимый, чем спуск. Высокородные дамы судорожно дышат в тесных корсетах, шумно переводит дыхание грузный Пес, – а ей, Рыське, легко и свободно, свежий вкус моря висит у нее где-то в гортани, тянет вверх, словно проглоченный воздушный шарик. Она обгоняет всех, оглядывается на верхней ступеньке очередного пролета, встречается глазами с Тимом. Он, конечно, тоже давно взбежал бы на самый верх, но вынужден вести под руку Белору, повисшую неподъемной гирей на его локте. Рыська ждет.

      Когда они подходят к корпусу, серовато-палевой кубической глыбе в змеистых трещинах и прямоугольных наростах балконов, на ступеньках пусто, лишь один немолодой дядька докуривает сигарету у перил. Щелчком сбрасывает окурок в вечнозеленые кусты внизу и скрывается в дверном проеме.

      – Все уже сожрали, – трагически предполагает Пес. – Рряв!

      Они входят в вестибюль. Квадратная тетка за стойкой с ключами смотрит неприязненно.

      – Вы не подскажете, как пройти в столовую? – спрашивает Тим.

      – Номер, – без выражения отвечает она.

      – Что?

      – Какой номер?

      – У нас? Двадцать седьмой, – учтиво вступает Контесса. – Полулюкс, южный.

      – Почему не сдали ключ?

      – А смысл? Мы же все вместе уходили, – Пес изнывает в нетерпении. – Столовка у вас где?

      – Ключ сдавать на вахту, на обед не опаздывать, второй этаж налево, чтобы в последний раз, – монотонно говорит тетка. И умолкает, как будто в ней закончился завод.

      Столовая большая,