Джон Китс и его поэзия. Зинаида Венгерова

борьбу с узко-национальным романтизмом Вальтер-Скотта и Вордсворта, охватывает всю Европу своим могучим, вдохновенным словом и дает литературе бессмертные имена Байрона и Шелли.

      Эпоха этой борьбы двух направлений, тесно связанной с политическими событиями времени, к сожалению весьма неполно или, скорее, односторонне освещена критикой. Имя Байрона, блестящей главы новой школы, затмило его остальных современников, не уступающих ему, однако, во многих отношениях; они, быть может, лишь скромнее выступали, чем гордый лорд, занимавший всю Европу своими личными страданиями; социальное положение менее выдвигало их, чем владельца Newstead Abbey, члена палаты лордов. Некоторые из них, однако, далеко не заслуживают забвения, и на следующих страницах мы постараемся выдвинуть из тени, окружающей еще молодую литературу времени Байрона, одного из лучших её представителей, весьма мало известного вне Англии и почти неизвестного у нас – Китса.

      Изучая литературу той эпохи, мы невольно останавливаем свое внимание на небольшом кружке литераторов, образовавшемся еще в дни славы «озерных» поэтов и цель которого – деятельный протест против исключительности в поэзии тогдашних кумиров, как Вордсворт, Скотт, Соути, и борьба против их политического направления. Кружку этому было суждено дать Англии лучших поэтов и писателей вообще, играть значительную роль в деятельности Байрона, связанного с ним дружескими и литературными отношениями. Центром его является известный в свое время литературный критик и поэт – Ли Гент (Leigh Hunt), и группирующиеся около него молодые писатели представляют редкий пример идеальной дружбы и единения; кроме Гента, мы там встречаем Чарльса Лэмба, известного юмористического писателя, шекспирологов Ковдена, Кларка, Газлитта, поэта Райнольдса, живописцев Гайдона и Северна и, наконец, Шелли, Китса и в связи с ними Байрона. В то время как последний сразу приобрел первоклассное значение в всемирной литературе, а Шелли, непонятый современниками, был признан великим поэтом после смерти, третий из них, Джон Китс, мало известен за пределами своего отечества. Английская критика давно уже сумела оценить по достоинству оригинальное дарование юноши-поэта, внушающего глубокую симпатию как своим творчеством, так и печальной судьбой, и безусловно считает его классическим писателем. Но, по странной случайности, имя его, столь громкое в Англии, почти неизвестно в Германии и Франции; стихотворения его не переведены целиком ни на один из иностранных языков [1].

      Мы задались целью в настоящей работе пополнить, по возможности, этот пробел с точки зрения истории литературы, указать на значение Китса, во-первых, как замечательного поэта самого по себе и, во-вторых, как главного представителя переходной поры, отмечающего собой конец господства «озерных» поэтов и начало нового литературного периода.

      Своим чутким пониманием природы и красоты во всех её проявлениях он имеет значительное влияние на старших несколькими годами Шелли и Байрона. Если нам удастся возбудить в читателях интерес к поэзии Китса и способствовать ознакомлению русской публики с этим выдающимся поэтом нашего века, мы будем считать свою задачу исполненной.

      «А thing of beauty is а joy for ever» (прекрасное всегда доставляет наслаждение), говорит начальная строка одной из его поэм; если заключенная в ней мысль справедлива, сочинения Битса всегда найдут читателей и почитателей.

      I

      Литература всякой страны стоит в зависимости от её политической и социальной жизни; эта истина тем более оправдывается на литературе Англии конца XVIII-го и начала XIX-го в., что большинство писателей этой эпохи – политические деятели. Свифт, Джонсон и др. в XVIII веке, Вордсворт, Вальтер-Скотт, Гент, Байрон, в начале нынешнего, лично заинтересованы в борьбе политических партий, и поэтому невозможно понять литературного движения того времени, не вникнув в смысл событий внутренней и внешней истории Англии в царствование Георга III. «Англии, – как резюмирует Тэккерей историю её за 60 лет этого царствования, – пришлось за это время выдержать восстание американских колоний, быть потрясенной вулканом французской революции, бороться и отстаивать свое существование пред своим гигантским врагом – Наполеоном; отдыхать, чтобы придти в себя после этой потрясающей борьбы. Старое общество с своим придворным блеском отживает свой век, поколения государственных людей появляются и исчезают, Питт следует в могилу за своим отцом, лордом Чатамом; память о Роднее и Вольфе изглаживается славой Нельсона и Веллингтона; старые поэты, соединяющие нас с эпохой королевы Анны, сходят в могилу; Джонсон умирает, Скотт и Байрон появляются на горизонте; Гаррик восхищает свет своим поразительным драматическим гением, Кинь появляется на сцене и овладевает изумленным театром. Пар изобретается, короли казнятся, изгоняются, лишаются престола, возвращаются на престол отцов; Наполеон составляет лишь эпизод в ряду этих событий, а Георг III переживает все эти перемены, сопровождает свою страну во всех революциях мысли, правительства и общества и переходит из старого времени в наше [2]». Но этот изумительный по своей долговечности король выживает из ума уже к концу прошлого века и, свидетель стольких перемен, не оказывает лично никакого влияния на ход дел, тем более, что не привык

1

Отдельные статьи о нем находятся в «Hauptströmungen dee Litteratur des 19 Jabrh.» Брандеса, в очерках Луи Этьена и Филарета Шаля в «Revieu des Deux Mondes», в книге Роша: «Les écrivains anglais au XIX s.»; но все они не исчерпывают предмета и, за исключением статьи Брандеса, уступают английским исследованиям.

2

W. М. Thackerey, «The four Georges», стр. 109.