Северина. Валерий Бронников

был и приволок, когда в редкие дни забрасывался невод. Деревянная лодка была подтащена к самому берегу и зачалена цепью за огромную ель, росшую на самом берегу. Цепь была схвачена замком, чтобы случайные заблудившиеся туристы не угнали лодку. Ель служила Северине дозорным маяком. Иногда она забиралась на самую вершину и сидела там, на огромном суку, как в кресле, свесив ноги и рассматривая окрестности. Это было её любимое место помечтать и поскучать, оставаясь один на один со своими девичьими думами.

      Дед её растил один. Родители погибли, когда ей не было и трёх лет. Их она почти не помнила. Дед был и за папу, и за маму. Органы опеки пытались её отнять, чтобы поместить в детский дом, но она, кроме деда, никого видеть не хотела, устраивая дикий визг и рёв. В конце концов, от них отступились и больше ребёнка отнять не пытались.

      Школу Северина окончила. Жила, пока училась, у тётки, а летом непременно перебиралась к деду, где чувствовала себя, как дома, где всё для неё стало родное. Николай Николаевич, пока работал, приезжал на заимку только летом во время отпуска, а, когда вышел на пенсию, переселился совсем, уезжая в город только на время по делам или по какой другой надобности, к примеру, закупить продукты. Северина была его незаменимой помощницей. Она неплохо научилась управляться с хозяйством, умела охотиться, рыбачить. Не было, правда, для неё сверстников, но она не скучала или, по крайней мере, не подавала виду, что скучает по подругам. От деда у неё не было тайн, они привыкли друг другу доверять и делились самым сокровенным, а теперь вот дед заболел, и она была главной хозяйкой. Её имя, несколько необычное, ей дали родители, когда поехали на Север, а она умудрилась там родиться. Вот девочка Севериной и стала.

      Лёгкий ветерок сморщил воду и побежал по поверхности вдаль, обдав лицо прохладой. Утки уже давно переместились с середины озера вправо. Они время от времени по очереди ныряли или иногда исчезали все вместе, поочерёдно появляясь, или задрав хвост и засунув голову в воду, что-то под водой подолгу высматривали.

      Пора было возвращаться домой. Дед хоть и не маленький, но одного его оставлять Северина не хотела. Кроме того, пора было наставлять самовар для вечернего чая. Угли для самовара у неё были заготовлены впрок ещё с весны, когда топили русскую печку. Николай Николаевич в своё время захотел иметь именно русскую печку, и задуманное воплотил в жизнь. Долго искал, но всё же нашёл настоящего мастера. По фамилии его Северина не помнила, но хорошо помнила, как звали. Все называли его Егор Горбатый. Прозвище ему кто-то дал за его внешность: на спине у него и в самом деле был огромный горб. Печи класть он умел, был мастер своего дела. До сих пор, как печь сложили, не переделывали. И ничего, стоит, не покосилась и не растрескалась!

      Обратно Северина шла по тропинке. В корзинке было достаточно грибов, а лишку она брать не хотела. Так учил её дед – у природы брать ровно столько, сколько необходимо, и не больше – это, как говорил дед, закон природы. Он учил на примерах зверей