Сердцебиение (сборник). Николай Еленевский

сынок, когда-то оно лучше будет, – утешала мать.

      – Когда?

      – А кто его знает.

      За пару лет отстроились. Хорошие сараи поставили.

      – Хоть и помучились, – довольно говорил Иван, – но как у людей.

      Майским вечером первая весенняя гроза спалила их. Ладно, успели живность выпустить…

      – Невезучие мы по жизни, сынок, – плакал старый Иван.

* * *

      Февралем 1937 года призвали Миколая Дырмана в польскую армию. Оказался месяц на редкость теплым. Даже пчелы загудели. Гудели по селу и новобранцы. Ходили, буянили.

      Призывную комиссию проходили в Лунинце. Обследовали там хлопцев дотошно. Кто был ниже 160 сантиметров, не брали. Польский офицер осмотрел Миколая, который оказался на полголовы даже выше его, довольно крякнул:

      – Будут все такие солдаты, Войско Польское не пропадет.

      Вначале его и нескольких человек завезли в Пинск. Игната Малащицкого из Парохонска, Ивана Тимошевича из Дубнович, а также из Логишина и Погоста. Хлопцы обрадовались: вот удача, если оставят служить около дома. Поговаривали, что здесь присматривают матросов для речной флотилии боевых кораблей. Миколай сказал:

      – Буду проситься. Пинск – хороший город, мать приедет…

      Не оставили, даже в город не отпустили. Спустя пару дней покатил вагон дальше, почти под границу с Германией. До Одера, плескавшего в берег, полтора километра.

      После скудной домашней пищи солдатская еда поразила сельского парня. Каждый день в меню было что-то новое. Такое, что Миколай и не ел никогда, и слышал впервые. Скажем – гуляш с соусом. Суп. Борщ. Свежее сало. Сало копченое. Когда однажды несколько дней подряд дали ячневой каши, есть ее не стали, хотя сверху и жир аппетитно плавал.

      Распорядок дня соблюдался очень даже строго. В семь утра подъем. Физзарядка. Умывание. Молитва. Завтрак, к нему кофе с маслом. Затем кросс с полной выкладкой на 3 километра. Или марш-бросок на десять.

      Командир роты, симпатичный офицер, любил белорусские песни. Часто говорил:

      – Ну, белорусы, дайте песню, чтобы всяка матка польска слыхала!

      По стрельбе и метанию гранат Миколаю в роте равных не было. Замах хороший имел: косою на бобриковских болотах выработал. Когда из Варшавы приехал проверяющий, ротный не преминул похвастаться солдатом:

      – Покажи-ка, Дырман, цо ты можешь!

      Миколай и показал: граната, пролетев учебное поле, упала почти у бани. Пачка сигарет в награду.

      Плац для строевой подготовки располагался почти на самом берегу Одера.

      По ту сторону чинно прогуливались немцы.

      Подходил к концу срок службы. 15 сентября 1939 года намеревался Миколай Дырман отправиться домой. Но вокруг уже чувствовалось неладное. Хорошо было видно, как прибывали немецкие войска. Душа просила: только не сейчас. Попозже. Когда домой уедет. Такими мыслями жили тогда многие солдаты-белорусы, кому предстояло увольнение.

      Немцы не особо прятались. Всю свою подготовку вели открыто.

      Поляки